Повел Гленна в роддом для свидания с матерью. Вокруг кровати толпились ее тупые родичи. С нами никто не поздоровался. По-видимому, здороваться и представляться у Боттов не в моде. Шарон дала Гленну на карманные расходы два фунта монетами и выразила надежду, что он «хорошо себя ведет». Я проинформировал ее, что «поведение Гленна безупречно». При этих словах представители семейства Ботт хмыкнули. Я увел мальчика, как только позволили приличия. На обратном пути зашел на Глициниевую аллею и велел маме выпустить Уильяма из своих цепких лап. Сказал, что если ему станет холодно, у него в спальне есть обогреватель с вентилятором.
Мама отправилась собирать вещи с видом человека, идущего на виселицу.
Уильяму его комната с видом на задний дворик очень понравилась. Особенно его очаровали гоночные машинки, которые Гленн нарисовал на стене фломастерами из магазина «Все за фунт».
Пятница, 13 февраля
Крепостной Вал
Сегодня днем мама демонстративно не снимала стеганый жакет на протяжении всего визита в мой новый дом. Оглядевшись, она объявила:
— Эти обогреватели только место занимают. Здесь все холодное, как задница белого медведя.
Уильям сказал, что не будет снимать на ночь куртку. Мне захотелось его побить. Мама критически отнеслась к моим съестным запасам и многозначительно сказала:
— Наверняка требуется целое состояние, чтобы прокормить этого великовозрастного обормота.
Я с невинным видом поинтересовался:
— Ты кого имеешь в виду: Эндрю или Гленна?
Мама заверила, что говорит о коте. Я спросил, почему она в таком дурном настроении.
— Скучаю по своему малышу, — ответила мама и притянула к себе Уильяма.
Он вырвался, и вскоре после этого мама удалилась.
Мы с Гленном и Уильямом прибрались на кухне — по случаю прихода миз Флад.
В 7.15 вечера Гленн снял бейсболку, пригладил волосы и сел ждать за кухонный стол.
Миз Флад явилась ровно в 7.30. На ней было длинное пальто из черной кожи и крошечные сапожки из черной замши, которые мог бы справить эльф-сапожник под каким-нибудь мухомором. Я помог ей снять пальто. Ее грудь даже не стоит упоминания, хотя соски на удивление четко выпирают из-под угольно черного свитера. Кончик носа у нее слегка порозовел от холода. Иные красочные штрихи во внешности миз Фалд отсутствовали.
Я немного поболтался на кухне, наблюдая, как она достает из объемистой черной сумки книги и письменные принадлежности. Затем миз Фалд села рядом с Гленном.
— Папа, ты уходишь или что? — спросил он.
Мы с Уильямом удалились наверх, я уложил его спать и рассказал сказку о черноволосой принцессе, которая влюбилась в жуткого динозавра. Малыш целиком и полностью поверил столь неправдоподобному сюжету. Когда он заснул, я воспользовался тишиной, чтобы немного потворить. Думаю, идея об Арчерах и королевской семье имеет великое будущее.
Вчера вечером Джереми Паксман из «Ночных новостей» мучил Пандору вопросом о говядине на кости. Она неотступно следовала линии партии:
— Необходимо оградить общество и т. д. и т. п!
Хотя в последнем разговоре со мной Пандора заявила:
— Эта полная нелепость! По статистике средний британец скорее окочурится, свалившись с ё… стремянки.
Во время интервью из-за фасада политика все-таки проглянула женщина. Когда мистер Паксман сказал: «Да будет вам, миз Брейтуэйт», Пандора ответила, понизив голос: «Джереми, вы такой сильный человек». И засмеялась своим хриплым смехом, а потом, кажется, показала ему язычок.
Это едва ли не самая эротичная вещь, которую я когда-либо видел или слышал, с тех пор как Барбара Виндзор потеряла лифчик в фильме «Продолжаем отдыхать»[99].
Сегодня утром газеты только об этом и твердят. Брутус из «Экспресс» утверждал даже, что мистер Паксман прямо из студии бросился под холодный душ и охлаждался целых двадцать минут.
Суббота, 14 февраля
День святого Валентина
10 часов утра.
В утренней почте ни одной открытки. Ни одной. Неужели это все, чего я заслужил за тридцать один год существования на этой бренной земле? Пустую каминную полку в день святого Валентина?
Но во второй половине дня Уильям с Гленном изготовили мне открытку. Уильям воспользовался карандашами «Лейкленд». Открытка получилась довольно милая: большое сердце с палочками вместо рук и ног и пузырьком изо «рта», в котором было написано: «Папе, тваи сыновя».
Где-то в 9 часов вечера в почтовую щель вползла валентинка. Я тут же открыл дверь, оглядел улицу вдоль и поперек, но никого не увидел. Открытка выглядела так, как и полагается выглядеть валентинке: большое красное и очень пухлое сердце. Внутри единственная буква — Э . Я не знаю никого, чье имя начиналось бы на Э.
Кто бы это мог быть, дорогой Дневник?
Воскресенье, 15 февраля
Сегодня позвонил Лес Бэнкс, строитель, которого я нанял ремонтировать дом Арчи, и сказал, что не может завтра приступить к работе, как обещал. Его теща скоропостижно скончалась накануне вечером.
Понедельник, 16 февраля
Заглянул некий тип по имени Нобби и попросил, нельзя ли «оставить лестницы сзади дома». Этот человек утверждал, что работает на Леса Бэнкса. Я потребовал показать документы.
— Да звякните лучше Лесу на мобильник, — сказал он.
Я так и поступил. Лес подтвердил, что Нобби — один из его работников, и сказал, что работы на Крепостном Валу могут начаться в среду «как только разделаются с похоронами». Судя по голосу, горем он отнюдь не убит. На самом деле мне показалось, что он сидит где-то на свежем воздухе, на крыше, и слушает Радио-1.
3 часа ночи.
Неужели семейство Бэнкс собирается похоронить покойную с неприличной поспешностью?
Вторник, 17 февраля
Сегодня Гленн спросил:
— Как ты думаешь, папа, Гленн поставит на игру Майкла?
Я понятия не имел, о чем он толкует. Решил, что мальчик начал называть себя в третьем лице, как в свое время делала Маргарет Тэтчер. Верный признак сумасшествия или мании величия.
Теперь, после просмотра новостей, я знаю, что Майкл — это Майкл Оуэн, восемнадцатилетний футбольный вундеркинд, а Гленн — это Глен Ходдл, тренер английской сборной. С этого дня стану непременно читать спортивные страницы в «Индепендент». До сих пор я выкладывал ими мусорное ведро под раковиной.
Вечером снова пришла Элеонора Флад. Губы она покрыла помадой, а тело умаслила благовониями зрелых плодов дерева манго. Я сделал все, что в моих силах, дабы удержаться и не погладить ее тонкие запястья.
