Розмари не снизошла до того, чтобы начать объяснять ему, что ничто не заставит ее поселиться в его доме. Так что он стремительно зашагал назад в Глен, сияя радостью и самодовольством, а она медленно направилась вверх по холму к своему дому. Она предвидела такое развитие событий еще тогда, когда, вернувшись из Кингспорта, обнаружила, что Норман Дуглас стал частым вечерним гостем в их доме. Ни она, ни Эллен никогда не упоминали его имя в разговорах между собой, но само это нежелание говорить о нем казалось особенно значительным. Не в характере Розмари было томиться чувством обиды, иначе ей было бы очень горько. С Норманом она держалась сухо, с холодной вежливостью, и ни в чем не изменила своего отношения к Эллен. Но Эллен второе ухаживание Нормана не приносило особого удовольствия.
Она ходила по саду в сопровождении Сент-Джорджа, когда Розмари вернулась в тот день домой. Сестры встретились на дорожке, обсаженной далиями. Сент-Джордж сел прямо на гравий между ними и грациозно обвернул белые лапы блестящим черным хвостом с равнодушием откормленного, воспитанного, ухоженного кота.
— Ты когда-нибудь видела такие далии? — спросила Эллен с гордостью. — Лучше всех, какие у нас были в прошлые годы.
Розмари никогда не нравились далии. Их присутствие в саду было ее уступкой вкусу Эллен. Она обратила внимание на одну из них, огромную, в красных и желтых пятнышках, гордо возвышавшуюся над всеми остальными.
— Этот цветок, — сказала Розмари, указывая на далию, — точь-в-точь как Норман Дуглас. Они вполне могли бы быть близнецами.
Чернобровое лицо Эллен вспыхнуло ярким румянцем. Она восхищалась этим цветком, но знала, что у Розмари он не вызывает восторга, так что никакого скрытого комплимента в ее словах не было. Но она не посмела рассердиться… бедная Эллен не смела сердиться ни на что в ту минуту. К тому же это был первый случай, когда Розмари упомянула имя Нормана в разговоре с ней. Эллен чувствовала, что это предвещает нечто большее.
— Я встретила Нормана Дугласа в долине, — продолжила Розмари, прямо глядя на сестру, — и он сказал мне, что вы с ним хотите пожениться… если я дам тебе разрешение.
— Ну? Что же ты ответила? — спросила Эллен.
Она очень старалась, чтобы слова звучали естественно и небрежно, но ничего не вышло. У нее не хватило духа взглянуть в глаза Розмари. Она не отрывала взгляда от гладкой спины Сент-Джорджа, и ей было страшно. Сейчас Розмари скажет, что дала согласие… или не дала. Если дала, то ей, Эллен, будет так стыдно и так совестно, что она пойдет под венец с чувством ужасной неловкости. Если же нет… что ж, она однажды уже научилась жить без Нормана Дугласа… но урок уже забылся, и теперь она чувствовала, что ей никогда не выучить его заново.
— Я сказала, что, насколько это касается меня, вы вольны пожениться, как только захотите, — сказала Розмари.
— Спасибо. — Эллен все еще не отводила глаз от спины Сент-Джорджа.
Выражение лица Розмари смягчилось.
— Надеюсь, ты будешь счастлива, Эллен, — добавила она негромко.
— О, Розмари, — Эллен подняла глаза и огорченно взглянула на сестру, — мне так стыдно… я этого не заслужила… после всего, что я наговорила тебе…
— Не будем вспоминать об этом, — торопливо и решительно сказала Розмари.
— Но… но, — упорствовала Эллен, — ты теперь тоже свободна… и еще не поздно… Джон Мередит…
— Эллен! — При всей своей кротости Розмари была способна вспылить, и в этот миг искра гнева вспыхнула в ее голубых глазах. — Ты окончательно потеряла рассудок? Неужели ты хоть на минуту можешь предположить, что я пойду к Джону Мередиту и смиренно скажу: «Сэр, простите, я передумала и очень надеюсь, что вы не передумали». Ты хочешь, чтобы я это сделала?
— Нет… нет… но немного… ободрить его… и он вернулся бы…
— Никогда. Он презирает меня… и справедливо. Больше не говори со мной об этом, Эллен. Я не обижаюсь на тебя… выходи замуж за кого хочешь. Но в мои дела не вмешивайся.
— Тогда ты должна переехать к Норману и жить со мной, — сказала Эллен. — Я не оставлю тебя здесь одну.
— Ты действительно считаешь, что я соглашусь переехать в дом Нормана Дугласа?
— Почему нет? — воскликнула Эллен, не без гнева, несмотря на пережитое унижение.
Розмари рассмеялась.
— Эллен, мне казалось, у тебя есть чувство юмора. Ты можешь представить меня в его доме?
— Не понимаю, почему нет. Его дом достаточно велик — у тебя была бы своя половина… он не стал бы вмешиваться в твою жизнь.
— Эллен, тут и думать не о чем. Не поднимай больше эту тему.
— Тогда, — сказала Эллен холодно и решительно, — я не выйду за него. Я не оставлю тебя здесь в одиночестве. Вот и все, что тут можно сказать.
— Что за глупости, Эллен!
— Не глупости. Таково мое твердое решение. Неужели ты думаешь, что сможешь жить здесь одна? За милю от ближайших соседей! Это нелепо! Если ты не хочешь переехать со мной к Норману, я останусь с тобой. Тут и спорить не о чем, так что даже не пытайся.
— Право спорить с тобой я предоставлю Норману, — сказала Розмари.
— С Норманом я разберусь. С ним я сумею справиться. Я никогда не стала бы просить тебя освободить меня от обещания… никогда… но мне пришлось объяснить Норману, почему я не могу выйти за него, а он сказал, что поговорит с тобой. Запретить ему я не могла. Не думай, что ты единственная в мире обладаешь чувством собственного достоинства. Я не собиралась оставить тебя здесь одну, после того как вышла бы замуж. И ты увидишь, что я могу так же твердо придерживаться принятого решения, как и ты.
Розмари, пожав плечами, отвернулась и вошла в дом. Эллен снова опустила взгляд на Сент-Джорджа, который ни разу не моргнул и не двинул ни одним усом за время всей беседы.
— Сент-Джордж, я готова признать, что без мужчин этот мир был бы скучен, но сейчас мне, право же, хочется, чтобы все они до одного вдруг исчезли. Только посмотри, сколько бед и хлопот принесли они нам, Джордж… совершенно разбили нашу прежнюю счастливую жизнь, Сент. Начал Джон Мередит, а завершил Норман Дуглас. И теперь им обоим предстоит оказаться навсегда преданными забвению. Норман — единственный мужчина, который согласен со мной, что германский кайзер — самый опасный человек на земле… но я не могу выйти замуж за этого разумного человека, так как моя сестра упряма, а я еще упрямее. Поверь мне, Сент-Джордж, священник вернулся бы, если бы она только пальцем пошевелила. Но она не хочет, Джордж… она никогда этого не сделает… она никогда даже не пошевелит пальцем… а я не смею вмешаться, Сент. Но я не буду дуться, Джордж. Розмари не дулась, так что я твердо намерена тоже не дуться, Сент. Норман будет рвать и метать, но так или иначе, Сент-Джордж, а все мы, старые дураки, должны перестать думать о браке. Ну что ж, как гласит старинное изречение, «отчаявшийся — свободен, надеющийся — раб», Сент. Так что пойдем домой, Джордж, и я утешу тебя блюдечком сливок. Тогда на этом холме будет хотя бы одно счастливое и довольное существо.
