возрасте четырнадцати лет. Князь спешно продал особняки, как напоминание о горе.
- Грустная история.
- Не более грустная, чем истории остальных домов в Москве. За большинством тянется хвост легенд, преданий и страшных историй.
- Как интересно, - сказал я скорее для поддержания разговора, чем испытывая искреннее любопытство.
- Идемте внутрь, среди улицы не очень удобно разговаривать. Да и Соня с Мартой Ивановной вас уже заждались.
Войдя в особняк Гроффа, я действительно оказался, как дома. В том смысле, что в самом воздухе витали спокойствие и уют.
В холле нас встретили жена и дочь барона. Обе были одеты скромно, но со вкусом. Меня тут же пригласили к столу. За ужином было три перемены блюд, а на десерт чай с пирогами.
- Сонечка сама пироги пекла, - сказала Марта Ивановна, мягко улыбаясь.
Я ответил улыбкой, хотя прекрасно понимал, куда клонит милейшая хозяйка дома. Откусив пирожок, я посмотрел на Соню, ожидая, что та скромно, но с долей кокетства, опустит глазки и покраснеет. Но вместо этого девушка, посмотрев на меня совершенно обычным взглядом, предложила:
- Если вам понравится, то могу записать рецепт для вашего повара.
- А давайте! – решительно согласился я.
Нет, представить Софью Грофф в своем доме, а уж тем более в своей постели и, не мирно спящей, а вытворяющей нежно любимые мной, но порицаемые многими, непристойные вещи, я решительно не мог.
Беседа за столом была неспешна и весьма доброжелательна. Я рассказал о себе ровно столько, сколько счел нужным, чтобы не отпугнуть милейшее семейство Гроффов. Виктор Викторович вспомнил что-то из их общего с Никольским университетского времени. Мы шутили и смеялись, и ничто не напоминало о печали, которая в скором времени должна была посетить этот дом.
После чая Марта Ивановна предложила прогуляться по маленькому саду, разбитому за домом. Мы с Софьей ушли вперед, а барон и баронесса немного отстали.
Оглянувшись на одном из поворотов, Соня тихо произнесла:
- Они специально держатся так далеко, чтобы дать нам возможность «поворковать», как это называет папа. Они надеются, что смогут устроить наш брак.
- Вы разделяете их надежду?
Глаза Сони округлились.
- Извините, но нет, Тимофей Александрович, - простодушно ответила девушка и, все же покраснев, добавила. – Мы можем перейти на «ты»? А то от этих старомодных аристократических традиций у меня зубы сводит.
- Конечно, - кивнул я.
- Так вот, Тимофей, я замуж в ближайшие десять лет не собираюсь. Хочу в следующем году поступить в Императорский Университет.
- И какую же специальность ты хочешь выбрать? – задал я вопрос с искренним любопытством.
С Соней действительно было очень приятно разговаривать.
- Архитектура.
- Почему вдруг архитектура?
- Смеяться не будешь?
Я покачал головой. Соня согласно кивнула и заговорила шепотом.
- Есть легенда, что при строительстве наших домов между ними был проложен подземный ход. Я хочу покопаться в архивах, которые наверняка есть в Университете, и найти первоначальный проект. Наши особняки считаются достопримечательностью города. Поэтому я надеюсь, что на такую ценность сохранились документы.
- А это правда или все же красивая история? – поинтересовался я. – А то по подземному ходу бегать к тебе на свидания было бы значительно проще.
Соня рассмеялась.
- Ну и шутки у тебя, Тимофей!
- Если ты найдешь эти документы, обещай, что покажешь мне. Я тоже собираюсь поступать в Университет только в этом году. Так что смогу прийти к тебе в архив.
- По рукам!
Мы с Соней пожали друг другу руки. Это был один из самых спокойных и приятных моих вечеров с момента попадания в этот мир. Я видел, как старательно Марта Ивановна и Соня поддерживают и оберегают барона, не давая их дому превратиться в обитель скорби и уныния. Для них будет время позже.
Гроффы проводили меня до такси, и я благополучно отчалил восвояси.
На следующее утро, спустившись к завтраку, я обнаружил на столе помимо привычных тарелок с едой, три высокие стопки книг. Мои брови испуганно взметнулись вверх.
- Это что? – я указал подбородком на книги и сел за стол.
- Учебники, - невозмутимо ответил гувернер и угрожающе замер с ножом и вилкой над яичницей. – Ты же в Университет поступать собрался. А лето у тебя выдалось бурным, так что нужно освежить в памяти полученные ранее знания.
Я смерил стопки кислым взглядом. Мысль, что ближайшую неделю придется просидеть за учебниками, совсем не радовала. Но если я не поступлю в Университет, то путь в отряд ликвидаторов мне будет закрыт. А мне туда очень надо было.
Первым в списке экзаменов стояла математика. С нее-то мы и начали. Против ожидания, математика у меня пошла неожиданно легко. Память подсказывала, что Игнат, прибыв четыре года назад в Большие Вязанки начал обучение Тимофея отнюдь не с нуля. Что определенная и весьма неплохая база у парня была заложена еще Ольгой Ивановной, которая присмотром и заботой о своем чаде мало себя обременяла, но за книги это чадо сажала регулярно.
Математику я осилил за два дня. Как раз к моменту сдачи. В назначенный день и час, я надел один из самых строгих своих костюмов и завязал самый серьезный галстук. Также решил надеть перстень, внезапно поверив словам Винокурова об удаче, которую тот приносит. Взяв нужные документы, я вновь вызвал такси и отправился в Университет.
Главный корпус Императорского Университета располагался в самом центре города. Здание в пять этажей выглядело роскошно, но в то же время не пошло и не аляповато. Бежевые стены смотрели на мир сотнями раскрытых окон. Устремленные ввысь стройные колонны поддерживали арку центрального входа. Ступени из серого мрамора, на которых собралось примерно две дюжины таких же несознательных молодых людей, как я, вели к высоким деревянным дверям.
Едва я успел подняться по лестнице, как двери разошлись в стороны и молодой мужчина в еще более строгом, чем у меня, костюме, сообщил нам, что нужно следовать за ним в аудиторию, предназначенную для сдачи вступительных испытаний. По толпе прошел шепоток. Потом человеческая масса неожиданно организованно выстроилась друг за другом, и, подобно муравьям, цепочкой потянулась за провожатым. Я шел последним.
Едва мы расселись в аудитории, как вошел Марк Федорович, а вместе с ним несколько бородатых мужчин. Зябликов произнес короткую речь, пока ассистенты раздавали бланки, и пожелал всем собравшимся удачи.
А потом в течение трех часов слышался лишь скрип шариковых ручек и мозгов. Задания экзамена не вызвали у
