Пока можно было придерживаться теории «гнилого яблочка», пока масштабы перекоса в сторону инсайдеров по большей части сохранялись в тайне (и пока продолжали поступать прибыли), инвесторы предоставляли свое доверие — равно как и свои деньги. Однако в последние несколько лет доверие к Ллойдз было в значительной степени подорвано. К апрелю этого года насчитывалось тридцать три группы Имен и бывших Имен, объединившихся с целями защиты и наступления, а к июню численность членов, подавших в суд на своих профессиональных консультантов, достигла ошеломительной цифры — 17 000. Семнадцать тысяч из 34 000 членов: вычтите 20 процентов «штатных» Имен, и получится чуть больше 60 процентов. Представьте себе школу, в которой 60 процентов родителей судятся с учителями за то, что те дурно воспитывают их детей. Представьте себе ресторан, в котором 60 процентов клиентов судятся с администрацией из-за пищевого отравления. Такая школа, такой ресторан не протянули бы и дня, сколь бы впечатляющим ни было количество людей, которым они дали образование или накормили в прошлом. Но и по всем этим судебным искам вердикт будет вынесен еще не скоро. По информации Объединенного Штаба Ллойдовских Имен, органа, сформированного из лидеров отдельных комитетов активистов, «сейчас осуществляется монтаж сценического пространства для судебного процесса продолжительностью от пяти до десяти лет, в который будут вовлечены агенты членов, агенты-распорядители, директора агентств, индивидуальные андеррайтеры, аудиторы, брокеры, ответственные за ошибки и упущения, равно как и сама Корпорация Ллойдз».
Сейчас волна народного гнева вскипает уже нешуточная. Имена столкнулись с халатностью, мошенничеством, самоуспокоенностью и саркастическим безразличием; они увидели то, как на самом деле работали деньги — и как работали те, кто кормится за их счет. А еще они почувствовали нечто большее, кое-что такое, что на первый взгляд осталось в рыцарских романах: ущерб, нанесенный их представлениям о чести. Ведь то, на что они купились, когда пошли в Ллойдз, — это представление о сообществе почтенных людей, чье сотрудничество основано на доверии, на том, что у них общие понятия о благородстве: свои люди — сочтемся. Вместо этого они обнаружили, что честь — улица с односторонним движением. Ллойдз обратился к ним в первый год, и они заплатили; он обратился к ним на второй год, и они заплатили, при этом им пообещали, что на третий год дела пойдут лучше; наступил третий год, и было гораздо, гораздо хуже, да и прогнозы на следующий год также радужных перспектив не сулили. Принято считать, что даже мафия берет под свое крыло убогого сапожника, когда у того наступает черная полоса; Ллойдз расщедрился разве что на миссис Арчер и Затруднения. Имена почувствовали, что над ними посмеялись и вытерли об них ноги, выжали и выкинули. Фернанда Херфорд процитировала мне афоризм из карманного сборника крылатых слов Ллойдз: «Дурака хоть в ступе толки». Чего ж тут удивляться, откуда берутся члены, отказывающиеся платить с напускной веселостью, рожденной от отчаяния. Вот откуда — часто отпускаемый комментарий, что, мол, кабы не то да не это, Имя спрятало бы оставшиеся деньги, или роздало их, или уехало за границу и послало бы этот Ллойдз куда подальше. Я слышал о пожилых родственниках, которых просили изменить завещания, чтобы избежать сценария, по которому деньги доставались любимому Имени, которое прогорело, — потому что иначе Ллойдз обчистит все что можно: оставьте лучше супруге, ребенку, кому угодно, только не Имени. Я слышал об остроумных схемах увода денег от Ллойдз. Я слышал о паре, планировавшей развестись по Шотландскому закону, затем объявить жену банкротом, затем снова вступить в брак, непременно именно в такой последовательности — с тем, чтобы достичь некоей маловразумительной выгоды и хоть как-то насолить Ллойдз. Как сказало мне, прошмыгнув носом, одно Имя: «У нас-то времени на размышление гораздо больше, чем у Комитета по Затруднениям».
Сам Ллойдз в настоящее время ведет себя как закоренелый преступник, наконец решивший завязать. Миру демонстрируются сияющие, умытые утренней росой лица. Разговоры ведутся исключительно о «финансовой прозрачности», оздоровлении организма, компетентности и сокращении расходов. Питер Миддлтон подчеркивает — внедряется практика «простого управления, которая везде считается стандартной». Вице-президент Роберт Хизкокс праздничным тоном рапортует о том, что «сейчас мы подтянуты, полны энергии, а наши накладные расходы низки как никогда». Обнародован новый бизнес-план, радикально реформирующий инвестиционную базу рынка. Страховые тарифы увеличиваются, тут есть еще над чем поработать, есть бизнес, который нужно страховать, есть славное учреждение, которое нужно спасти; а тут, понимаете, по задворкам околачивается эта кучка нытиков — один раз их уже турнули, так нет, они по-прежнему скребутся в окна и хнычут о том, что осталось в прошлом. Штатные сотрудники Ллойдз иной раз, кажется, действительно не понимают, с какой стати журналисты и прогоревшие Имена так настойчиво игнорируют то, что для них, безусловно, тема номер один, — как спасти рынок, и, словно вурдалаки, вцепляются зубами в прошлое. В этом отношении Ллойдз напоминает аристократичную матрону, нацепившую на шею ожерелье из селедки. Вечерний туалет у нее только что из ателье, наглажен-отутюжен, на лице румяна да белила — и чего это все вокруг без конца талдычат о каком-то запахе селедки?
Мало того что Имена и так пребывают в смятении, так им еще и постоянно сыплют соль на раны. Например, когда прогоревшие Имена впервые стал объединяться, Ллойдз намеренно тормозил этот процесс; пока Питер Миддлтон не изменил правила, группы активистов попросту не могли найти своих страдавших молча товарищей по несчастью, полагавших, что ничего тут все равно не поделаешь, остается закусить губу и держать удар. И чуть л и не каждый день приносит новое оскорбление. Скажем, спасение Ллойдз зависит оттого, удастся ли привлечь на рынок капитал компаний; ничего подобного раньше не было, и денежные условия, обеспечивающие реализацию этого плана, выглядят соблазнительно для новичков — и насмешкой над прогоревшими Именами: ограниченная ответственность плюс защита от потерь за официально «закрытые» годы. Таким образом, старые Имена, с их неограниченной ответственностью и непогашенными обязательствами за «неурегулированные» года, как бы изолировались в финансовой палате для инфекционных больных. Не менее обидно было выяснить, что одиннадцать лет назад, после доклада аудиторов, где акцентировались неквантифицируемые убытки, с высокой степенью вероятности возникнувшие по искам с асбестозом, вице-президент Ллойдз написал агентам, что им «настоятельно рекомендуется проинформировать своих Имен об их вовлечении в дела с асбестовыми исками и том способе, которым покрывались потенциальные или нынешние задолженности их синдикатов». Однако складывается впечатление, что совсем немногие Имена, принятые до 1982 года, были предупреждены насчет асбестоза. Опять же поздновато, обнаружилось, кто был за тебя, а кто на самом деле — против. «Я-то всегда думал, что мой агент на моей стороне, — жаловался мне один фермер. — А они-то ведут себя как рэкетиры. Сдается мне, им страшно, что Ллойдз лопнет и они останутся без работы». Затем в августовском, за 1993 год, номере журнала Labour Research всплыл отчет о зарплатах директоров компании: у миллионеров в минусе (около 400 с лишним тех, кто должен больше £1 миллиона, и 150 или чуть больше тех, которые должны £2 с чем-то миллиона) есть повод косо смотреть на жалованья некоторых широко известных ллойдовских брокеров. Уильяму Брауну, председателю Walsham Brothers, который сделал состояние на перестраховании в системе LMX, в прошлом году было выплачено £3 653 346 — чудовищное, аж на 50,3 процента, урезание по сравнению с тем, что он заработал за год до этого. С другой стороны, Мэтью Хардинг, председатель брокерской перестраховочной конторы Benfield, получил 53-процентное повышение оплаты, составившей в результате £2 275 523. (Два прочих директора Benfield заработали каждый больше чем по £1 245 000.) Едва ли после подобного оскорбления, после того как их ткнули лицом в рыночные реалии, может вызвать удивление гневная реакция, например, инвестора Алана Прайса после состоявшегося 22 июня собрания в Ройял-Фестивалл - Холл[136]. «Этим андеррайтерам крайне повезло, что Ллойдз не базируется на Среднем Востоке, — сказал он. — В противном случае значительное количество этих прощелыг расхаживали бы сейчас без одной руки. Кое-кто не досчитался бы и носа». Мрачный английский юмор выживает даже в таких обстоятельствах — ведь именно что с носом и остались многие ллойдовские Имена.
