Аспен кружит вокруг, пока не оказывается позади Никки, не давая ей возможности пинаться и царапаться.
— Не надо! — Никки плачет, когда Аспен хватает ее за длинный блестящий хвост. — Неро, — тянется она к моей руке. — Почему ты не видишь, как мы идеально подходим друг другу.
Я остаюсь вне ее досягаемости.
— Мы не подходим друг другу. — Аспен взлохмачивает густую горсть волос, и Никки начинает плакать. — Ты намеренно причинила боль женщине, которую я люблю. Если бы ты была мужчиной, я бы перерезал тебе горло там, где ты сидишь. Но вместо этого ты станешь невидимкой. — Хвост, резинка и все остальное, падает на пол. — Мне все равно, куда ты пойдешь, но я больше никогда не хочу тебя видеть. — Аспен хватает клок длинных волос и отрезает их под корень. — И если ты еще хоть раз взглянешь на мою женщину, я заставлю тебя исчезнуть по-настоящему.
Аспен отрезает еще одну горсть, когда Никки разражается громкими рыданиями.
— Повзрослей! — шипит Аспен, срезая еще один комок.
— Неро! — Никки икает. — Я люблю тебя!
— Нет, не любишь. Ты не любишь никого, кроме себя. И свою внешность. Вот почему я забираю твои волосы.
Аспен делает несколько последних укладок, а затем отступает назад, чтобы осмотреть свою работу.
— Готово.
Я киваю, довольный, и делаю шаг назад.
— Я пришлю своих людей через двенадцать часов. Ты же не хочешь быть здесь, когда они придут.
Никки слишком занята когтями на своем голом черепе, чтобы ответить, но я знаю, что она меня услышала.
Я даю Аспен пройти несколько шагов мимо меня, прежде чем повернуться и выйти за ней через парадную дверь.
В коридоре никого нет, и нет никаких признаков того, что кто-то что-то слышал, поэтому мы продолжаем идти обычным шагом и выходим на улицу.
— Итак, — поднимает на меня бровь Аспен, как только мы оказываемся на тротуаре. — Могучий Неро влюбился.
— Она тебе понравится.
— Надеюсь, — надулась она. — У тебя, похоже, не самый лучший вкус в женщинах.
Я игнорирую ее замечание.
— Где твоя машина?
— Внизу на углу, — отвечает она, уже идя в ту сторону, и я следую за ней.
Аспен не мягкая, но она здесь, потому что я ее попросил, поэтому я не выпущу ее из виду, пока она не вернется в свою машину.
Когда мы проходим мимо, из переулка доносится шорох, заставляя Аспен вздохнуть.
— Бедняга все еще здесь.
Я поворачиваю голову, ожидая увидеть бездомного, и не готов увидеть лохматого пса, обнюхивающего кучу мусора.
Аспен продолжает идти, но я останавливаюсь.
— Что значит "все еще"?
Она останавливается, возвращается, чтобы посмотреть на собаку вместе со мной.
— Он копался в мусоре, когда я пришла. Наверное, голоден.
— Думаешь, он бродячий?
Аспен пожимает плечами.
— Возможно. Я бы хотела привести его или ее домой. Но мой муж меня убьет. — Я бросаю взгляд в ее сторону, и она отмахивается от меня. — Боже, ты такой же плохой, как и Кинг. Это выражение.
— Лучше бы так и было. — Кинг, а значит и Аспен, — самое близкое, что у меня есть из семьи. Я знаю, что Кинг ненавидит мужа Аспен, но если он будет проявлять к ней насилие, я покончу с ним сам.
Аспен закатывает на меня глаза.
— Мой муж, может, и идиот, но у него нет желания умереть. Я уверена, что даже он знает, что если он причинит мне боль, то получит билет в один конец в загробный мир.
Я ворчу, а затем возвращаю свое внимание к собаке.
ГЛАВА 66
Пейтон
Наволочка, прижатая к моей щеке, мягкая и прохладная, и мое тело прижимается к ней.
Девушка может привыкнуть к этому.
Я открываю глаза, щурясь от солнечного света, проникающего сквозь тяжелые портьеры, закрывающие окна.
Это комната Неро. В огромном доме Неро.
Или, как он его называет, в нашем доме.
Я не могу поверить, как непринужденно он сказал это прошлой ночью. Как будто это и моя тоже. Как будто это совершенно нормально и люди делают это каждый день.
Встречают парня.
Занимаются сексом дважды.
Влюбляются.
Переезжают из своей крошечной дырявой квартирки в этот дом за несколько миллионов долларов и оформляют частичное право собственности.
И живут долго и счастливо. С незначительной деталью в виде людей, которые пытаются саботировать нас.
Или что-то в этом роде.
Я вытягиваю руку перед собой, гладя ее по непотревоженному постельному белью на другой стороне матраса.
Моя грудь сжимается при мысли о том, что Неро всю ночь не было дома. Но это не от ревности, а от беспокойства.
После звонка Кинга, когда мы ели тако, и после того, как Неро сделал замечание о приглашении сестры Кинга, Неро рассказал мне о женщине, Никки. Он сказал мне, что та самая красивая женщина, которая приложила к нему свои руки, была той, кто подсунул конверт под мою дверь.
Волна собственничества заставила меня схватить Неро за руку. Мне было все равно, что мы выяснили, что произошло на вечеринке. Неважно, что мы были сильнее, чем когда-либо. Я просто не хотела, чтобы он шел к ней. Я не хотела, чтобы она снова положила глаз на моего мужчину. Потому что, хотя Неро ничего не сказал о ее мотивах, я знала, что это личное.
Но прежде чем я успела возразить, Неро обхватил мою шею сзади и притянул мой рот к своему.
— То, что принадлежит мне, не имеет границ. Ты — моя. И люди должны понимать последствия того, что это значит.
Не имея возможности возразить, я сделала то, что он мне сказал: доела тако и легла спать.
Мои пальцы постукивают по одеялу.
Я хочу позвонить ему, или написать ему, или сделать что-нибудь, чтобы узнать, в порядке ли
