обязательстве, налагаемом законом о спасении народов (salut), – осуществлять строгий надзор, что, в свою очередь, мешало им двигаться в сторону более полезных изменений. По крайней мере, в Испании, если не в Италии, Португалии и Греции, просвещенное равновесие реформ и репрессий склонилось в пользу репрессий. Одно явление российская монархия не смогла увидеть и будет продолжать игнорировать до конца Старого порядка – неудержимое приближение (или необходимость) политики участия, которую так энергично оспаривали. На данный момент неизбежность дальнейших изменений можно было проигнорировать во Франции, Германии, Италии, Португалии и Греции, но не в Испании или в ее американских колониях[428].
К осени 1822 года восстание, начавшееся в Кадисе, стало рассматриваться как печальный пример результатов революции. Согласно российскому правительству, события в Неаполе и Турине в первую очередь поставили под угрозу Австрию. Испанская угроза Франции, однако, затронула каждую европейскую державу. Император Александр согласился с утверждением Монморанси о том, что Испанская революция подвергла Францию неминуемой опасности. Поэтому он был готов действовать совместно с Францией и другими союзными дворами на основе предложений министра иностранных дел Франции. В частности, уполномоченный России получил разрешение на достижение соглашения о разрыве дипломатических отношений с Испанией, определяя нравственную помощь, которую Франция на тот момент запрашивала, и оговаривая в разумных пределах помощь, которая могла бы потребоваться Франции, если она будет вынуждена применить военную силу. Проще говоря, интересы всей Европы требовали подавления Испанской революции.
19 (31) октября 1822 года австрийское правительство отреагировало на этот новый этап обсуждения, предложив согласованные действия в Испании[429]. Одобренное Россией предложение Австрии отмечало две проблемы, требовавшие от союзников решения. Во-первых, опасность для всей Европы, которую несла победа революции, и, во-вторых, кризис в политических отношениях между Францией и Испанией. Французское правительство объяснило свои проблемы союзникам, и, хотя оно надеялось сохранить мир, у Испанской революции был потенциал заставить Францию дать ответ агрессии. По этой причине французское правительство спросило союзников, могла ли Франция рассчитывать на их моральную и материальную поддержку в случае справедливой и необходимой обороны. Австрия, Пруссия и Россия дали утвердительный ответ, который теперь требовал более точного определения casus foederis и взаимных обязательств. Чтобы удовлетворить эту потребность, союзные правительства согласились составить соответствующие дипломатические договоренности.
Австрийское предложение переходило затем к внутренней ситуации Испании, где революционная анархия, которая также подпитывала гражданскую войну, бросала вызов усилиям союзных суверенов по сохранению общественного порядка. Формулировки и отношение испанцев к иностранным странам стали настолько провокационными, что европейские державы не могли больше молчать. Таким образом, союзники заявили о своем праве обсуждать положение в Испании коллективно, тем самым выполнив свое обязательство обсудить средства спасения Европы от опасностей, связанных с победой революции. Не только Франция, но и вся Европа выиграла бы от прояснения общих обязательств, направленных на восстановление порядка на полуострове. Хотя великие державы продолжали надеяться, что жертвы и враги революции в Испании будут иметь мужество, чтобы положить конец неприятностям, в австрийском предложении открыто заявлялось, что отношения между Испанией и союзниками зависели от восстановления законной власти короля. Продолжающееся пребывание короля в плену создало новые притязания или права, которые позволили союзным державам определить основу для будущих отношений с Испанией. Австрия надеялась, а Россия соглашалась, что любое вмешательство будет носить мирный характер и принимать одну из трех возможных форм. Пять держав могли бы разработать единые формулировки, используя коллективную декларацию или отдельные ноты, унифицированные по своим целям и принципам. Франция могла рассчитывать на помощь четырех союзников в преодолении нынешних трудностей, даже если они не согласятся участвовать в общем курсе действий. Или, наконец, одна из держав могла донести до испанского правительства общую позицию союзников.
Уполномоченные России официально отреагировали на австрийские предложения на заседании 21 октября (2 ноября) 1822 года[430]. В ответе указывалось, что император Александр согласен, что союзники должны следовать действиям с целью ускорить окончание революции в Испании и побудить испанскую нацию «свергнуть тиранию мятежников». Представители России уполномочены присоединиться к австрийским предложениям и участвовать в разработке соответствующих решений. Эти решения в совокупности с обязательствами, проистекавшими из предложений Франции, определили политику союзников в отношении Испании. Выходя за рамки общих принципиальных заявлений, российское правительство также призывало союзников рассмотреть (и конкретизировать) порядок действий каждого из них, если представления их посланников в Мадриде не возымеют должного действия. С самого начала испанского кризиса Александр хотел урегулировать ситуацию «в концерте» со своими союзниками. На встречах в Вероне, в свете нежелания Австрии принимать материальное участие и продолжавшегося упорства Великобритании, настаивавшей на нейтралитете союзников, Россия согласилась с решением отправить испанскому правительству отдельные ноты, единообразные с точки зрения их исходных положений и цели.
В ответе России прямо не упоминались оговорки Австрии или возражения Великобритании. Напротив, в секретной записке от 15 ноября 1822 года (НС), неподписанной, но указанной в протоколах заседаний, выражались опасения Австрии, что отстраненность Британии угрожала союзу, даже несмотря на то, что Великобритания оставалась свободной в своих решениях и действиях ввиду своего прямого влияния на полуостров (то есть ее отношений с Португалией)[431]. В записке также подчеркивалось соглашение между другими великими державами о поддержке испанского короля и прекращении революции. Союзники в тот момент поддерживали дипломатические отношения с революционной фракцией в Испании, но они также функционировали как «лига нравственных действий», объединенная принципами допустимости физических оборонительных действий. Иными словами, было достигнуто принципиальное согласие о необходимости определения casus foederis в сотрудничестве с Францией, хотя фактическое определение требовало более подробного уточнения. В записке также выражалась обеспокоенность слабостью французского правительства и опасностью нового революционного потрясения во Франции для всей Европы. Наконец, в записке была вновь выражена надежда союзников на то, что, как только они объявят о своей коллективной готовности разорвать дипломатические отношения с революционной Испанией, британский нейтралитет станет несостоятельным. Британия будет вынуждена объяснить свою позицию по сохранению политического мира между Испанией и союзниками, восстановлению порядка на полуострове и сохранению союза, «распад которого мог быть вызван непредвиденным различием между курсом, взятым четырьмя континентальными дворами, и курсом Англии».
В протоколе, подписанном 7 (19) ноября 1822 года, уполномоченные России, Австрии, Пруссии и Франции рассмотрели текущие вопросы того, как державам следовало отвечать в случае, если предложение Австрии о мирной интервенции в Испанию потерпит неудачу[432]. Протокол заседания определял условия, которые могли бы побудить монаршие дворы Австрии, Пруссии и России действовать вместе с французским двором в войне, объявленной или вызванной текущим правительством Испании. В двух статьях оговаривались условия, делавшие такие шаги обязательными. В статье I упор делался на трех действиях испанского правительства, которые союзники рассматривали как casus foederis для войны: 1) вооруженное нападение Испании на французскую территорию или официальный акт испанского правительства, вызывающий восстание подданных той или иной державы; 2) объявление короля Испании лишенным трона (déchéance prononcée) или судебный процесс против короля или членов его семьи; и 3) формальный акт испанского правительства, нарушающий законные наследственные права королевской семьи. Статья II протокола оставляла открытой возможность того, что подобный непредвиденный случай мог также рассматриваться как casus foederis. Любая подписавшая сторона могла представить дело союзным правительствам, которые затем рассмотрели бы вопрос о том, должен ли данный случай считаться принадлежащим к категории предусмотренных и определенных casus foederis. Это понимание, достигнутое в отношении casus foederis, еще раз показало, что союз великих держав, включая Священный союз, так часто отождествляемый с Австрией,
