пять приземистых четырёхногих франкских «Кентавра» и сколько-то штук броневичков. Как потом сосчитали — восемь. На той скорости, что я летел, они, казалось, вообще не двигались.
Дал две очереди по броневикам из крупняка. «Кентаврам»-то четырнадцать с половиной — ни холодно ни жарко, а три машинки запылали.
Плавно поворачивая, чтоб не снизить, не дай Бог, скорость, по дуге ушёл за ближайший бархан.
«Кентавры» рывком развернулись мне в след, и с их горбов потянулись три дымных росчерка ракет. От одной отмахнулся очередью крупняка, вторую снёс льдом, а от третьей увернулся ткнув кнопку «jump» на панели. «Саранча», словно большой кузнечик, лягнул опорами землю и прыгнул вверх.
Ракета воткнулась в песок и рванула.
Шагоход немного повело в приземлении, песок бархана поплыл под ногами, и «Саранча», зацепившись правой опорой за что-то неожиданно твёрдое, полетела кувырком.
Опять полкабины песка! Еле проморгался. Но двигатель не заглох, и я в несколько рывков поднял машину. Развернул башню и увидел, за что зацепилась «Саранча». Из оплывшего склона бархана торчали обгорелые железки полузасыпанного шагохода в нелепом на фоне песка городском камуфляже.
Осмотр возможных трофеев — это на потом, сейчас надо нашим помогать.
Немного пробежался вдоль бархана, чтобы дать «Саранче» разогнаться и вернулся в бой. Когда я выскочил на верхушку бархана, два «Кентавра» уже горели, у одного не хватало нижнего сегмента ноги, а броневичков вообще ни одного целого не было видно.
Как потом рассказали наши, когда рэксы выскочили на линию огня, «Кентавры» со всех стволов увлечённо палили мне вслед, стоя к нашим боком, а один так и вообще, спиной. Вот им и влупили.
В нише, образованной тремя барханами, тяжело танцевали шагоходы. «Детины» закрывались огромными пластинами щитов и старались оттеснить шагоходы франков к стене песка самого крутого склона бархана. «Кентавры» огрызались пушками и ракетами и смещались по кругу.
И тут я!
Самый быстрый шагоход в Сирии! И самый легковооружённый.
Но! «JUMP»! И «Саранча» прыгает с бархана на спину подраненного «Кентавра», под опорами что-то хрустит, и машина франков не выдержав такого, буквально, свалившегося на спину счастья, валится на бок.
Теперь бего-о-о-ом! По дуге оббегаю поле боя, чудом увернувшись от залпа обозленного потерей напарника одного из «Кентавров».
Пока франки отвлеклись на меня, два «Детины» рванулись вперед, и синхронно воздев здоровенные мечи, врезали по одному из вражеских шагоходов. Машина, словно огромный металлический конь, получивший смертельную рану, ткнулась передней частью в песок, нелепо отклячив заднюю.
Оставшийся в одиночестве «Кентавр» был обречен. Но, к чести франка, он не сдался и ещё некоторое время отбивался. Продлилось это недолго. Три пропущенных удара в опору — и потерявший подвижность шагоход добили.
* * *
Тишина после боя — она странная. Гул сервоприводов, дрожь корпуса, урчание мотора разбавлены свистом ветра в окнах, который только сейчас начинаешь слышать. Треск разгорающегося шагохода, хруст камешков под опорами… и охренительное ощущение — жив!
Останавливаясь, подошел к нашим. Закопчённые стены щитов, посечённые бронеплиты, но все целы. Виктория!
— Ну ты отморозок, Коршунов!
— Рад что вам понравилось, господин штабс-ротмистр, если что — обращайтесь, повторим! — пилоты заржали.
— Давай зелёную ракету, пусть мародёры приедут, трофеи соберут. Нет, ну чтоб мне кто сказал, что три СБШ и один МЛШ разберут пять «Кентавров» с поддержкой, никогда бы не поверил. Премию тебе, «Саранча».
— Служу царю и Отечеству!
— Молодца. Так все, отдыхаем и домой.
— Можно я за тот вон, — я махнул рукой, — бархан отлучусь?
— Чё, посрать стесняешься? — опять ржут, кони-верблюды́, ёк-макарёк.
— Ну вроде того.
— У тебя полчаса. Успеешь?
— Постараюсь.
ГДЕ НАЙДЕШЬ, ГДЕ ПОТЕРЯЕШЬ…
Сопровождаемый предложениями дать кизяк-папир, я направил «Саранчу» в сторону, где видел подбитый шагоход.
Зашел за бархан и понял, что с полчасами я погорячился. Песок вновь осыпался. Из склона торчал только маленький угол чужой машины.
Поставил «Саранчу» в бивуачное положение, выскочил на песок. Мотор глушить не стал, мало ли, придется очень быстро драпать. А в бивуачном положении он всего шесть метров в высоту — маленький.
Соорудил из сектора щита что-то подобное бульдозерному отвалу и принялся отгребать песок. Минут за десять из склона бархана показался «Тигр» дойчей. Вернее, то что осталось от «Тигра». Обоих манипуляторов нет, опор тоже, закопчённая коробка кабины со свернутой на бок башней. А вот ракетная установка, похоже, цела. Как бы мне её открутить в целости за оставшееся время? На «Саранчу» она по-любому не встанет — так загоню на склад! Всё прибавление в премию. Внезапно из корпуса «Тигра» раздался слабый металлический удар.
С-сука, вот щас рванёт!
Прыгнул за «Саранчу», прикрывшись щитом. Сидел за опорой минут пять — ничего. Осторожно вылез. Подошел к корпусу. И снова тихий удар по металлу. Бля! Там кто-то живой! Где на «Тиграх» люки? Пришлось ещё поработать землекопом, или вернее пескокопом, пока на боку не показался силуэт люка. Слава Богу, его не заклинило! Открутив стопоры, откинул люк в сторону.
— Есть кто живой? Эй!
— Нихт шиссен, вассер… вассер, битте!* — голос был слабый и тусклый какой-то.
*Не стреляйте, воды… воды, пожалуйста! (нем.)
Впрочем, достану-ка я револьвер, вдруг кто «из последних сил», как в том анекдоте, вражин караулит? Достал, заглянул в кабину дойчевского шагохода. Там, опутанное ремнями безопасности, висело тело пилота. Темнота — и больше ничего и никого. Я ввинтился в люк, убрал револьвер и ножом срезал ремни. Тело мягко осело на пол кабины.
— Ну ничё-ничё… Держись, паря, щас мы тебя достанем, всё хорошо будет…
Это ж сколько он в бархане пролежал, бедолага? Обдираясь о какие-то острые железки, вытащил дойча из «Тигра». Вот это, бля трофей!
Когда «Саранча» вышел из-за бархана, с привязанным на броне телом, меня встретила недоуменная тишина.
— Доклад, казак.
— Во время боя мною был обнаружен поврежденный шагоход дойчей, предположительно «Тигр». Ну, мало там что осталось для точного опознания. При попытках взять, по праву нашедшего, трофей, был добыт пленный. Допрос не проводился ввиду крайней слабости пленного. Предварительный доклад закончил.
— Эк ты, — крякнул штабс-ротмистр. — Нахрена так казённо-то? До базы твой трофей доживёт?
— Да шут его знает, — пожал плечами я. — Водой напоил, но без фанатизма. Стимулятор вколол. Часа два живой будет.
— Ну смотри. Тебе за него отвечать.
— Э-э, это с чего?
— Ты его от смерти спас, в этих Европах «долг жизни» называется, они у островных альвов нахватались,
