Та, что я выбрал для Любы. Она уже была закончена. Задёрнул шторы на окне и наконец-то смог покинуть комнату.
Первым делом нужно было вернуться на пирс и забрать вещи. На ходу натянул на себя футболку. В комнате никого не было, заглянул на кухню, там сидел Стас.
— А Ника где? — уточнил у него, на что он только плечами пожал. — Все нормально? — он кивнул и приложился к банке с пивом. — Ты не против, если мы завтра в город поедем? — уточнил у друга, оставлять Кареглазку одну совсем не хотелось. Стас снова просто кивнул. — Ок, я тогда за вещами на пирс и вернусь.
Я вышел из дома и отправился к калитке. По дороге наступил на какой-то камень и выругался. На пирсе сидела Ника. Она смотрела вдаль и совершенно не реагировала на мое появление. Я поднял штаны и натянул их на себя. Поднял одежду Любы и полотенце. Кроссовки обувать на грязные ноги не стал, поэтому просто взял их в руку. И только потом обратился к Нике.
— Ника, ничего мне не расскажешь?
— Нет, — даже не глядя в мою сторону, ответила она.
— Ок, просто хотел сказать спасибо. За то, что помогла, — эти слова заставили ее посмотреть на меня.
Она плакала, глаза были красные, а щеки блестели от слез. Но взгляд был злым, по-другому не скажешь, она быстро отвернулась. А я… Я решил не лезть, ведь там в доме я мог лечь рядом со своей Кнопкой и всю ночь прижимать ее к себе.
Возвращаюсь к дому, но заходить не спешу. Присаживаюсь на крыльцо. Вытягиваю ноги и просто смотрю в небо. Сумерки — интересное время суток. Полумрак скрывает недостатки, но при этом всё ещё достаточно видно.
Понимаю, что уснуть не получится, слишком много мыслей в голове. Надо их хоть как-то упорядочить. Первым делом надо понять, откуда Ника знала, что Люба здесь? Если Ника — та сестра, о которой говорила Кнопка, то тогда зачем она указала на неё в универе, когда затеялся этот дурацкий спор? Может, они тогда поругались? Тогда почему не остановила это всё? И знала ведь, что Люба особенная. А почему тогда решила сейчас привести меня к ней? Вопросов было больше, чем ответов. А если быть точнее, то были одни вопросы. Но самое главное — это то, что с Любой мы поговорили, что теперь моя Кареглазка от меня не будет прятаться и убегать. Эта мысль вызывала улыбку и разливалась теплом за грудной клеткой. Мне было хорошо и спокойно. Так хорошо я не чувствовал себя уже очень давно. Если честно, то я и не помню, когда такое было.
Я услышал шаги, это Ника возвращалась домой. Она застыла, увидев меня на крыльце, какое-то время просто стояла и смотрела, а потом подошла и забралась на колени.
— Что ты делаешь? — опешил я. Но Ника, оседлав меня, обняла за шею и запустила пальцы в волосы.
— Я хочу тебя, — прошептала она и прижалась своей промежностью к моему паху, даже немного поерзала.
— Ника, во-первых, ты девушка моего друга… — отцепил ее руки от своей шеи. — Во-вторых… — но она не даёт договорить.
— Но люблю-то я тебя! — вскрикивает она и по щекам опять начинают течь слезы.
Я сижу в полном ах**. По-другому не скажешь. А она руки свои выдергивает и снова пытается меня обнять. И даже начинает покрывать поцелуями лицо.
— Ника, — хватаю ее за плечи и отстраняю от себя. — Ты пьяная, что ли? Успокойся, — она снова пытается меня обнять, но я перехватываю ее за запястье. — Успокойся, прекрати — говорю твердо, уворачиваясь от настырной девушки, но применить силу по-настоящему не решаюсь.
— Поцелуй меня, — просит она с отчаяньем и снова тянется к губам.
Не позволяю и, прекратив церемониться, поднимаюсь, сбрасывая ее с колен. Она поднимается и делает шаг ко мне. Но я, выставив вперёд руку, ее останавливаю.
— У меня к тебе куча вопросов, но, похоже, сегодня ты не готова на них ответить.
— Почему? — словно и не слушает меня, начинает кричать. — Чем я тебя не устраиваю? Нам же было хорошо той ночью…
— Какой ночью? — раздается за спиной. Я оборачиваюсь и вижу в дверях Стаса.
60
Ника
Смотрю, как Илья бросается в воду, к ней… И черная дыра, что давно поглощает мою душу, разрастается ещё больше. Правильно ли я поступила? Я не знаю. Я чувствую только боль, сильную, невыносимую боль. Стас что-то говорит, но я не слышу, наблюдаю за Ильёй и Любой. Вскоре он плывет обратно, но Лю остаётся на месте. Как это понимать?
Илья подплывает к пирсу, видеть его вот таким полуобнажённым, красивым и не иметь возможности прикоснуться — настоящая пытка.
— Ника, может, объяснишь? — спрашивает он.
— Что ты хочешь, чтобы я объяснила?
— Люба Каспер, она тебе кто?
Молчу.
— Ника? — голос Стаса встревожен, он пытается взять меня за руку, но я вырываюсь и ухожу. Скорее, сбегаю.
Пересекаю двор и забегаю в дом. Хочется спрятаться, хочется побыть одной. Сгибаюсь пополам и кричу от режущей боли, что никак не унять.
— Ника? Никуся, что с тобой? — Стас подбегает и, приподняв меня за плечи, пытается обнять, но я вырываюсь.
— Не трогай, пожалуйста, не трогай меня.
— Ника, милая…
— Замолчи, — закрываю уши.
— Да что происходит? — он смотрит растерянно, ничего не понимает. И мне его жалко, по-настоящему жалко…
— Я хочу побыть одна… — чувствую, что по щекам уже текут слёзы. — Пожалуйста, Стас… Я… Объясню… Но не сейчас…
Он смотрит молча, потом кивает своим мыслям и выходит, прихватив с собой связку пива. Слышу, как он хлопает входной дверью, и обессилено падаю на пол. Почему так больно? Обхватила себя руками, словно это поможет сдержать края рваной раны, что у меня вместо грудной клетки. Я ошиблась, просчиталась. Я его потеряла… Там на пирсе я поняла, что его ничто не остановит. Он добьется своего. А я… Мне остаётся только боль, что душит, которую невозможно унять, излечить.
Нахожу глазами пиво. Встаю и жадными глотками пью. Это не то, совсем не то, мне нужно что-то крепче, чтобы заглушить боль, хоть чуть-чуть, хоть ненадолго. Первая банка заканчивается очень быстро. За ней идёт вторая. Их нет, ни Илья, ни Люба все ещё не вернулись. Что можно делать там так долго? Воображение сразу подбросило пару вариантов. Помотала головой. Не хочу об этом думать. Не хочу.
Я ушла в комнату, третью банку пива пила уже не спеша. Мне казалось, я перестала чувствовать. Я смотрела
