Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
младшая сестра.
– Здесь немногим лучше… обнищавших соотечественников тоже пруд пруди. Мы с Григорием Григорьевичем помогаем, чем можем… Но, кажется, никто уже не стесняется быть жиголо или манекенами… А что делать, если кушать нечего? Бедные, бедные люди! Бедная Россия!
– Некоторым, как мне кажется, был нужен лишь повод оказаться борделе, – заявила старшая из дам и поджала губы: – Неужели женщина, не имеющая определенных склонностей, сможет этим промышлять? Это не то же самое, что оказаться обманом в лапах Рыбина. Не верю я в сказки про безысходность! В конце концов, можно мыть посуду или цветы продавать… Все эти жалостливые россказни действуют только на мужчин, которые, как оказалось, в целом, имеют весьма сомнительные умственные способности! Вон до чего страну довели!
– Вы правы, но все же людям так тяжело выжить на чужбине… Не будем их осуждать, – Вера каждый день благодарила Бога за то, что у нее есть Гриша, и ей не приходится самой думать о куске хлеба.
V
Русские люди голодали не только в Париже или Константинополе. В августе начался голод в Поволжье. Ленин строчил обращение за обращением к мировой общественности, прося помощи с продовольствием. Красный Крест назначил знаменитого полярника Нансена ответственным за организацию продуктовых поставок в Советскую Россию. На фоне проблем с зерном чекисты раскрыли заговор некой Петроградской боевой организации, целью которой было свержение власти большевиков.
– Вера, эти изверги убили Гумилева! – объявил Сергей, едва переступив порог дома, поздно вернувшись с работы.
– Того самого? Поэта? – Вера всплеснула руками, выронив кисти, едва не разбудив уже уснувших детей. Она снова взялась за живопись, пытаясь выплеснуть все эмоции, которых во время сложного покорения Парижа было немало, на холсте.
– Да! Того самого! Мужа Ахматовой! А знаешь, где его арестовали? В особняке Степана Петровича на Мойке. Помнишь его? Дом искусств?
– Боже мой! Уничтожить такого поэта! С кем же они там останутся? В чем его обвинили?
– Якобы он был участником какого-то заговора… Чуть ли не в Кронштадтском мятеже замешан. А еще они по этому же делу арестовали Сильверсвана!
– Не может быть! Он же с нами хотел бежать… Если б он не отложил побег, сейчас бы был на свободе!
– Да уж! Если б мы тогда не решились уйти, вероятно, сейчас и я был бы арестован… А, возможно, и расстрелян вместе с Гумилевым, зная небезразличное отношение ко мне советской власти…
– Какой ужас, Сережа! И какое счастье, что для нас все так сложилось…
– Говорят, Гумилев не назвал им ни одного имени!
– Судя по тому, что я про него слышала, это был отчаянно смелый человек! Настоящий герой! Бедная Анна Андреевна!
– Да уж! Теперь Вольдемару придется искать новый повод для ревности… Зря он ее давит… Скоро она не выдержит, взорвется!
– А они-то бежать не собираются?
– Нет, Ахматова принципиально остается в России. Когда я ей сознался в попытках бегства, думал, она будет меня презирать. А она свела меня с Сильверсваном. Если б не это, неизвестно, удалось бы нам вырваться оттуда… Даже страшно думать!
Супруги молча съели ужин, каждый думая о своем. Было и жутко из-за расстрела Гумилева, и немного стыдно, что у них не было такого духа, как у Ахматовой. Но каждый выбирал свой путь. Хлеб изгнания был не многим слаще краюхи неприятия и гонений на Родине.
VI
В доме Елисеевых раздался звонок телефона. Гриша сразу почувствовал – не к добру. Теперь их крайне редко беспокоили. Никому они были не нужны. А тут такое долгое нервное дребезжание.
– У аппарата, – взял трубку Григорий Григорьевич.
– Гриша, приезжай, – без стандартный приветствий попросил Степан Петрович едва узнаваемым голосом.
– Степа, что случилось? Ночь-полночь… – зевнул Елисеев, не желая мчаться в темноту.
– Это Петя. Приезжай, – сказал Степан и повесил трубку.
У Григория чуть не остановилось сердце. Петя! Сын? Когда он взял себя в руки, вспомнил, что у Степана единственный сын тоже Петр. Судя по тону родственника, звонок был вовсе не праздный. Нужно было ехать. Что могло произойти? Арестовали? Выслали в Советскую Россию?
Когда Гриша прибыл к Степиному дому, там уже стояло несколько машин. Гриша зашел внутрь и увидел врачей. К нему подошел Степан, на котором лица не было.
– Вот, читай, – протянул он газету Григорию.
В прессе сухо, без деталей сообщалось о смерти в финляндском Гельсингфорсе русского эмигранта Петра Степановича Елисеева.
Степан тяжело опустился прямо на ступени.
– Что произошло?
– Я недавно получил от него письмо, – отец погибшего сына еле держался: – Петя начал какое-то финансовое предприятие. Был полон надежд … Теперь здесь сплетничают, что вроде оно потерпело крах, и Петя покончил с собой…
– Боже мой, Степа! Держись! Как Варвара Сергеевна?
– Как она может быть? Единственный сын… Как узнала, умом тронулась. Пришлось врачей вызывать.
– Степа, если что-то нужно, любая помощь, обязательно скажи!
– Ничего не нужно, Гриша. Просто побудь рядом…
Григорий опустился на ступени рядом со Степаном. Обнял его. Так они и просидели несколько часов.
Врачи дали Варваре Сергеевне сильное успокоительное, и она уснула.
Григорий поднялся размяться, ноги затекли. Он сходил, налил два бокала коньяка и принес Степе. Тот опрокинул бокал одним залпом. После второго бокала он разрыдался.
Гриша взял его под руки, отвел в комнату и уложил на кровать.
Светало. Слуги уже шмыгали по дому.
Григорий Григорьевич возвращался в свой особняк полностью разбитым. Он не только со всей болью оплакивал Степиного сына, но его тревожило подзабытое, но узнаваемое ощущение холода у сердца. Такое состояние он обычно испытывал при появлении покойной сестры Лизы во сне. Но это был не страх. Он не боялся покойницу, а боялся того, с чем она приходила. Холод в груди был знамением грядущей невосполнимой потери. Это было предчувствие беды. Беды с его мальчиками.
VII
Петю все чаще приглашали поработать на концертах. Организаторы попадали под его невероятное очарование. Он был весел и, что немаловажно, нетребователен – не запрашивал баснословные гонорары и не капризничал, как многие другие артисты. За легкость характера и балагурство все, кто только мог в то время устраивать званые вечера, старались зазвать его в гости. Если Петр был в числе приглашенных, вечер гарантированно не мог быть скучным.
– Верочка, будь готова к семи! Нас пригласили в гости к одному перспективному офицеру. Гуля дома? – Петя вихрем влетел прямиком на кухню, где Вера пыталась изобразить ужин.
– Тише ты! Он прилег вздремнуть. Сегодня было несколько сложных операций.
– Таська пусть с нами идет.
– Если только ты пообещаешь не рассказывать пошлые анекдоты!
– Чтобы я, поручик Елисеев, – да пошлые анекдоты? Никогда! –
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
