так.
Он приподнимает бровь.
— Значит, та чушь, которую ты мне наплел о том, что она всего лишь твоя ученица, была ложью?
— В то время — нет.
— А сейчас?
— А сейчас, если ты не скажешь мне, где она, блядь, находится, я оторву твою чертову голову.
Я давно не чувствовал себя таким злым или неуправляемым. Ее мобильный отключен, и она не встретилась со мной, как мы договаривались, в классе.
— Лука был прав…
— Лука был прав в чем?
Оак встает и подходит к окну в своем кабинете, из которого открывается вид на всю территорию академии.
— Он подозревал, что вы двое тесно связаны.
От этого откровения кровь отливает от моего лица, гнев немного утихает.
— Как?
Он пожимает плечами.
— Не знаю. Из-за этого он хотел отправить Камиллу домой пораньше по просьбе ее старшего брата. — Он поворачивается и смотрит на меня. — Я сказал Луке, что это безумие, что ты не станешь связываться со студенткой.
Я знаю выражение лица Оака, и это не гнев, а разочарование. Возможно, это даже хуже.
— Как оказалось, я был долбаным идиотом, когда заявил ему, что у тебя не может быть отношений со студенткой.
Я сажусь в кресло напротив стола Оака.
— Не то чтобы я хотел, чтобы так произошло. Это просто случилось.
— Я спрашивал тебя об этом в тот вечер в баре, и ты категорически отрицал. — Оак ослабляет галстук. — Я думал, мы должны быть друзьями, Гэв.
— Мы и есть друзья. — Я стискиваю зубы. — Но если бы я сказал тебе тогда, что у меня роман с Камиллой, что бы ты сделал?
Он пожимает плечами.
— Я бы позаботился о том, чтобы ты покончил с этим как можно быстрее.
— Именно, а я не намерен прекращать отношения с Камиллой. — Я выпрямляюсь и смотрю ему прямо в глаза. — Я скорее уволюсь, чем сделаю это.
У него отвисает челюсть.
— Ты хочешь сказать, что у тебя есть к ней чувства?
Чувства.
От одного этого слова у меня мурашки бегут по коже, и все же я не знаю, чем еще объяснить эту гребаную одержимость, которую я испытываю к ней.
Почему я врываюсь в кабинет своего босса, как буйнопомешанный.
— Я не знаю, что хочу сказать.
Я не готов никому признаться вслух в своих чувствах, даже если это похоже на правду. Потому что я не совсем уверен, что это так.
— Ты знал, что ее отец очень болен?
Я киваю в ответ.
— Да, она рассказала мне про его рак.
Оак выглядит почти удивленным тем, что мы действительно разговариваем, или тем, что она рассказала мне что-то личное, что меня раздражает.
— Ну, судя по всему, ему предстоит операция на этой неделе, так что Массимо собирался вернуть ее в любом случае, но Лука поднял этот вопрос после того, как заявил, что вы с ней спите.
Я сжимаю челюсть, поскольку Камилла никогда не упоминала, что у её отца операция на этой неделе.
— Значит она в Чикаго?
— Да, и она вернется через две недели на церемонию вручения дипломов.
Факт в том, что семья Морроне просто так не оставит наши отношения без внимания. По какой-то причине они забрали ее телефон и отключили его, чтобы я не мог с ней связаться.
— Я еду в Чикаго.
Оак встает.
— Черта с два.
Я скрещиваю руки на груди и выпрямляюсь. Мы оба примерно одного роста.
— Ты собираешься меня остановить?
— Гэв, ты не можешь вторгаться с оружием в руках на территорию Морроне.
— Я буду делать то, что, блядь, захочу, — рычу я.
Оак тяжело вздыхает.
— Джейн упоминала после сеансов с тобой, что она беспокоится о том, что у тебя может случится рецидив.
— Рецидив чего?
— Хаоса и кровопролития, Гэв. Я не могу просто смотреть, как ты выходишь из-под контроля.
Я сжимаю кулаки.
— Возможно, это всегда должно было случиться. Возможно то неправильное во мне не поддается контролю.
— Ты хочешь сказать, что снова устроишь массовое убийство?
Я качаю головой.
— Нет, ты не понимаешь.
— Помоги мне, — говорит он, указывая на кресло напротив своего стола.
Я смотрю ему в глаза, размышляя, действительно ли хочу обсуждать это с ним сейчас. Если я этого не сделаю, он никогда не отпустит меня в Чикаго.
— Отлично. Но просто выслушай, ладно?
Он кивает, изображая, что закрывает рот на молнию.
— Я весь внимание.
Сердце неровно колотится в груди, когда я снова сажусь.
— Все это время я пытался держать тьму внутри себя под контролем, но на самом деле, ей просто нужен был выход. — Я провожу рукой по шее. — Подавляя себя, я только усложнил контроль над ней. Было ощущение, что это пытается съесть меня заживо.
Оак кивает, как будто понимает, но он не способен понять это. Возможно, у него и было темное прошлое, но оно не похоже на моё. Даже близко.
— Камилла — та самая отдушина. Она подходит мне как чертова перчатка, и хотя я чувствую, что теряю контроль над тьмой, ее не нужно подавлять, когда я рядом с ней.
Он выгибает бровь.
— Звучит так, будто ты влюблен.
От этого слова внутри меня всё переворачивается.
— Любви нет в моем словаре.
— Значит, ты всё отрицаешь. Я знаю, каково это — внезапно почувствовать себя целым после многих лет ощущения пустоты.
Он говорит о своих отношениях с Евой. Должен признать, он был немного похож на меня, когда дело доходило до свиданий, хотя у него никогда не было отношений с женщинами, о которых я знал. Насколько мне известно, он был похож на гребаного монаха.
А потом вдруг он женился на студентке. Это было совершенно неожиданно, но я не могу отрицать, что он кажется гораздо счастливее с тех пор, как они вместе.
— Это ведь то, что ты описываешь, да?
Так ли это? Наверное, в каком-то смысле да, но все гораздо сложнее. Не просто ощущение целостности, но и чувство принятия того, кто я есть.
Все это время я боролся с этим, пытаясь удовлетворить свои потребности лишь частично.
Камилла позволяет мне быть таким, какой я есть, и ей это чертовски нравится. Даже сабы, с которыми я был раньше, были сбиты с толку крайностями моих садистских потребностей.
Гейл, например, позволяла мне делать с ней что угодно только потому что была влюблена в меня. А не потому, что получала от этого удовольствие как Камилла.
— Всё не так просто. — Я провожу рукой по волосам. — Всё, что я знаю, это то, что мне нужно ехать в Чикаго. Они попытаются забрать
