теперь размахивал ею, как флагом. Клейман сделал удивленные глаза.
– Ась? – спросил он.
– Вы – ошизевшие рожи! Количество исправили, а по позициям не расписали. Ну, ничего. Сейчас все будет нормально!
Авиатор схватил замазку, устранил восьмерки, подул на листок и со злостью опять нарисовал ноли.
– Что ты такой нервный сегодня? – умиротворенно поинтересовался Яреев.
– На тебя анонимку напишут – веселись, сколько влезет!
– А тебя на эту должность никто за уши не тянул.
Сергей достал из нижнего ящика дроздовского стола жезл и протянул его Авиатору со словами:
– На, возьми. Ты же умеешь свистеть. Да и анонимок на инспекторов не пишут. Строчат только реальные жалобы с настоящими подписями. Видишь, какой почет? Статус, мля!
Жезл был обычным – черно-белым. Вот только на конце его красовалась приклеенная полиэтиленовая розочка. Видимо, какая-то из дроздовских баб постаралась украсить второе орудие своего возлюбленного.
Хайретшин ничего не ответил. Он молча уселся за свой стол и клацнул мышкой компьютера. На экран вылезла заставка в виде фотографии самолета СУ-27, вот только сняли этот самолет со странного ракурса. Точнее – сзади. Получалось – на пользователя компьютером смотрела самолетная задница с двумя мощными соплами, напоминавшими копченые печные трубы.
Темирзянович, тупо взглянув на два черных дупла, произнес:
– Нажраться с вами, что ли?..
– Поздно, водка заканчивается, – сказал Клейман.
Авиатор встал, открыл сейф, достал оттуда бутылку и водрузил ее на стол.
– Наливай! – решил он. – Если что, в сейфе еще есть.
Дело пошло веселее. Хайретшин, выпив стопку, спросил:
– Вы будете сдавать деньги на подписку и на «Динамо»?
– Мы ни на что и никогда больше сдавать не будем, – ответил Клейман.
Яреев принялся рассуждать:
– Это какой-то идиотизм! Каждые три месяца со всех собирают деньги в пользу вышеназванных организаций. Если местная газета «Милицейский патруль» не может себя прокормить, кому она нужна? Кто ее читает? Ежели необходимо что-то выпускать, боевого листка вполне хватит. Пусть повесят у себя в главке и ходят любоваться на него. А так, что в этой газете хорошего? Просто какой-то баптистский вестник, ей-богу! Сплошные фотографии начальников. Все – передовики производства! Минимум половина из них – коррупционеры, о которых знаю я. Другая половина – взяточники, о которых знают другие. А «Динамо» – вообще богадельня. Как не остановишь какого-нибудь спортсмена – отпустите, мол, мы за вас из чистого энтузиазма выступаем. Если это действительно так, зачем вообще деньги туда сдавать? Пусть альтруистов и дальше эксплуатируют!
– Ха! – воскликнул Клейман, – помните, несколько лет назад нас заставляли писать рапорты по агентуре?
Яреев помнил. Есть приказ, регламентирующий работу со стукачами. Несколько месяцев подряд каждый экипаж должен был писать рапорт после смены. То есть: выловил бухого, указываешь, что какой-нибудь агент по-прозвищу, допустим, Хазрет (или Вася – не суть важно), заблаговременно сообщил тебе о маршруте его передвижения. Или любое другое нарушение, задержание. Под эти рапорты что только не лепили! Но писали. Иначе домой не уйдешь.
Яреев утвердительно кивнул головой.
– Я случайно узнал, что работа каждого агента оплачивается из специальных фондов МВД. Все эти рапорты – чья-то неплохая прибавка к зарплате на уровне главка!
– Ну да, – согласился Яреев, – тем более что ДПС не должна заниматься оперативно-разыскной деятельностью. Где-то я это читал… Вот так государственные деньги по карманам и расходятся.
Хайретшин ткнул в Яреева пальцем:
– На себя посмотри, приписчик хренов. Сами – жулики еще те!
– Ладно-ладно. Пауэрс долетался, а ты – дотриндишься. Бобслеем не занимался случайно? Сейчас прокатим. Только не с горки, а с лестницы!
На следующий день Клейман и Хайретшин заболели. Нечего холодным пивом догоняться в дождливую осеннюю пору…
6
В курилке шло обсуждение громкого преступления. В одном из районов края было совершено массовое убийство. Приехала комиссия из Москвы для проведения тщательного расследования. Юрик Баркасов, полазив в интернете, рассказывал, что главарь преступной группировки, совершившей злодейство, является очень авторитетным бизнесменом. И даже сам начальник главка неоднократно ездил охотиться в его угодья. Все присутствовавшие при разговоре сошлись во мнениях, что бандиты существуют не только в том районе. У многих родственники жили в различных регионах края и везде ситуация была схожей.
Появился Кузнецов. Он отозвал Яреева в сторону и сказал:
– Давай, без развода дуй на свой перекресток. Там творится невообразимое! Абакумов уже из сил выбился. Он тебе все пояснит.
Яреев сел в патрульный автомобиль и выехал из подразделения.
На перекрестке действительно было весело. Батон маслал жезлом на пересечении проезжих частей. Транспорт почему-то еле полз. Увидев, что прибыла смена, Абакумов подошел, поздоровался и, матерясь, поведал о происходящем.
В одном из домов, примыкавшем к перекрестку, жила армянская семья. Молодой парень из этой семьи постоянно ставил свою машину в кармане возле дома. Яреев его помнил, потому что как-то раз привлекал в качестве понятого. Работал молодой человек охранником в одном из так называемых компьютерных (а на самом деле – подпольно-игровых) клубов. В прошедшую ночь кто-то ударил его ножом, и бедняга скончался на месте. Преступник убежал. Разыскивался молодой человек славянской внешности.
Начиная с десяти утра родственники погибшего стали съезжаться для принесения соболезнований. Их оказалось слишком много. В результате припаркованными вдоль бордюра машинами был занят целый ряд. Остановка на перекрестке вообще-то запрещена. Ни один из водителей, естественно, не подумал о том, что его машина может помешать другим людям. Никому из них не пришло в голову, что автомобиль можно поставить дальше перекрестка (там улица расширялась), и пройти пешком пятьдесят, сто, ну, может, двести метров. По всей видимости, бросать транспортное средство как можно ближе к дому усопшего – национальный армянский обычай. Типа, чем ближе подъехал, тем больше и искреннее горе. Но это еще полбеды!
Прибывавшие позже стали бросать машины во втором ряду и, услышав свистки инспектора, не оборачиваясь, сразу убегали в дом. В итоге движение транспорта из центра города было парализовано, так как остановись троллейбусы. Из третьей полосы их рога не доставали до проводов. Батон, понимая серьезность возникшей ситуации, пытался вежливо вразумлять убитых горем граждан, но в ответ получал реплики:
– В такую минуту нашел, к чему придраться!
– Совести у тебя нет! Все гаишники – сволочи!
– Пошел к матери тяжелого поведения!
После очередной попытки убрать чей-то большой джип из второй полосы особо удрученный горем молодой человек попытался набить инспектору лицо. Группа товарищей оттащила сего джентльмена во двор, а один из них посоветовал Батону катиться подальше, пока тот цел. Абакумов скрипнул от злости
