class="p1">— Можно?..
Если… если позволю ему… если позволю ему коснуться меня там…
Тур за моей спиной прижимается губами к шее, сдавливает так крепко, что становится больно… а потом на выдохе произносит:
— Хочешь — пусть.
— А ты…
— Я в порядке. Пусть.
Я не вижу лица его — изворачиваюсь, тянусь к нему ладонями, осторожно целую — он отзывается с исступленной жадностью, и я позволяю ему практически вылизывать мой рот, чтобы с робкой медлительностью развести ноги перед другим.
А больше ему ничего и не требуется.
Горячие руки с жадной жаркостью обхватывают бедра, стаскивая их на плечи, губы воспламеняют кожу, чтобы спустя миг коснуться там, в самом низу — и смениться языком.
Твою мать… твою ж мать…
В голове плывет и тает, теряются и тонут ощущения друг в друге, они наслаиваются, сменяются, подавляют… чем агрессивнее один, тем резче становится другой. Пока один прижимается ртом между ног, второй сплетает со мной языки — и меня разносит, растаскивает чудовищной лавиной, я не понимаю, где я и кто, что со мной делают, со мной ли это вообще делают?.. Перед глазами огни, и все становится то плоским, то объемным, тело кажется то словно бы чужим, то кроме тела и его судорог и звуков не существует вообще ничего, ничего больше не имеет смысла и значения… моё “я” рассыпается, дробится и множится, собирается обратно в новые формы, словно стекляшки калейдоскопа…
Бедра дрожат мелкой россыпью конвульсий, сжимают крепкую шею. Горячо, мокро, неловко и странно, но так хорошо, что мокро не только между ног — в глазах уже стоят слезы. Их зацеловывает и слизывает Мар — его руки по-прежнему на груди, мнут и растирают ее, они по-прежнему на животе, смотреть и видеть очертания сразу обоих, видеть, что они оба со мной делают одновременно… слишком, слишком!.. в какой-то миг Раш убирает одну из рук с моего бедра, я скорее догадываюсь, зачем он это сделал — потому что слышу резкий запах возбуждения, чувствую, как и Мар подрагивает за моей спиной, чуть потираясь о неё своей жаркой твердостью. Тело живо вспоминает ощущения наполненности и сжимается — это чувствует Раш, и спустя миг в мое дрожащее и сочащееся влагой нутро погружаются его пальцы.
Твою мать, твою мать, твою мать… я же так… я же так скоро…
Я постанываю Мару в рот — его пальцы сжимают соски, тянут, и одна ладонь начинает опускаться по животу ниже, ниже…
Еще ниже…
— Убери руку, — рычит Раш сквозь хрипы, перехватывая его запястье.
— Свою… убери…
— Ей нравится…
— Кое-что… ей нравится… еще больше…
— Ах ты… шерхов сын… что ты…
— Пожалуйста, — мой голос кажется овечьим блеянием, — прекратите… ссориться… лучше… кто-нибудь… пожалуйста…
Я жалкая — настолько, что мне даже не стыдно. Мне действительно все равно, кто и что сейчас будет делать — лишь бы не убирали руки.
И каким-то образом эти двое приходят к согласию — и когда это происходит, от меня остаются одни обрывки, одни осколки. Кто трогает меня, а кто целует? Кто кусает, а кто вылизывает? Нутро сокращается спазматически, искрит оголенным проводом, его нельзя трогать — а его трогают. Его потирают снаружи и внутри жесткие пальцы, чьи пальцы?.. где кто вообще?.. что происходит?.. схожу с ума, уже сошла, сознание легкое — как облако, оно вне тела уже где-то… открыть глаза, посмотреть хотя бы, нет, не могу, это слишком, это вот здесь, да, да, да, вот здесь, здесь…
Пока меня трясет — с макушки до пяток, словно припадочную, они ждут. Наконец Раш отстраняется, я нахожу силы посмотреть в темноту, где угадываются его очертания. Он приподнимается, прихватывает за подбородок и неожиданно целует — и незнакомый привкус, мгновенно понятый, растекается по губам, смешиваясь со слюной. Тяжелая влажность дыхания в шею пускает легкие волны мурашек по ватному телу.
Все?..
Замершие внизу живота ладони снова приходят в движение.
Нет.
Остывающую влажность снова растягивают — из горла вырывается судорожный всхлип.
— Сер’артум. Что ему — то и мне.
О боже…
— Мар…
Ноги расползаются сами собой, вся я растекаюсь по его груди — и только рябью по телу идет усталая дрожь. Словно разваренные, мышцы тяжело сокращаются в ответ на каждое движение, кожа словно дымится — иначе отчего перед глазами туман?.. в тумане этом я вижу Раш’ара — и вижу, что он делает, стоя перед нами. Его движения отрывистые, как и сам он, дыхание резкое и рваное, я смотрю на него и глаз отвести не могу, хоть печет уже в глазницах. Что-то гипнотическое есть в этом… что-то жадное и постыдное, что-то желанно-запретное…
Мар чуть приподнимает меня — и к сочащейся влагой промежности прижимается обжигающая плоть. Меня пробирает от паха до горла, сводит ступни, кто-то стонет; я или кто-то из них? не понимаю, не различаю, где заканчиваюсь я — и начинаются они.
— Что…ты… убери… — выстанывает Раш, не отводя глаз, я скорее чувствую этот его взгляд, чем вижу, чувствую почти также, как и обжигающее давление.
— Не хочешь… отвернись… — рычит у меня над ухом, давление усиливается, выжимая из груди что-то низкое, жалобное…
— Ей же больно!.. — Раш рядом в одно смежение ресниц, дергает за руки к себе, Мар рычит нечленораздельно и не отпускает — я как игрушка в зубах у двух собак, и мне уже действительно больно.
— Пусти… Раш…
Меня слышит хоть кто-нибудь? Слышат. Раш медленно разжимает руки, но не отходит, медленно опускается на корточки, ладони его — на бедрах, сжимают их… нет… он что… собрался опять… это слишком, нет, это уже ни в какие ворота…
— Давай лучше… я тебе… еще раз… — шепчет он с чем-то на грани безумия в голосе.
— Нет, нет… с ума сошел? — выстанываю в ответ. — Не надо, не смей… не так, не сейчас…
— А потом?.. можно еще раз?
— Извращенец…
— Да, да… можно?..
— …
— Пожалуйста?..
Я киваю — устала думать, устала сопротивляться, особенно когда он сидит на корточках перед моими разведёнными ногами, когда Мар нетерпеливо покусывает шею, потираясь о мою промежность. Он оказывается внутри внезапно и на всю глубину — или это уже провалы в сознании?.. от полноты и тяжести, от каждого движения, которое чувствуется всем телом, у меня искры из глаз и вялые судороги — телу слишком много, слишком много, в нем отказывают нервы как перекрученные, передавленные кабели, не способные больше передавать сигнал, и он идет с запозданием, с прерыванием… из жара в холод и снова — в жар; пульсирует внутри и снаружи,
