Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
Маргарита, будет только чрезвычайно рада наказать любого, кто вложил такую «дерзость» ей в голову.
В конце мая Франциск готовил ослепительные свадебные торжества. 13 июня 1541 года в замке Шательро недалеко от Пуатье отметили помолвку, и сам король сопровождал двенадцатилетнюю Жанну.
Обоих новобрачных спрашивали о согласии вступить в брак, и оба ответили утвердительно, хотя впоследствии Жанна д’Альбре скажет своему историку Николя де Борденаву, что, когда ей задали вопрос в третий раз, она произнесла лишь: «Не заставляйте меня». Она сделала еще одну пространную декларацию, что «брак, который желают заключить между мной и герцогом Клевским, против моей воли, что я никогда не соглашалась на него и никогда не соглашусь». Все, что она могла говорить иного, продолжает документ, она сказала из страха. Из страха перед дядей, перед отцом «и перед моей матерью королевой, которая приказала наставнице Бальи де Кан угрожать мне и выпороть. [Она] несколько раз пугала меня по распоряжению королевы моей матери, угрожая, что, если я не сделаю все, чего хочет король… меня изобьют до смерти и я стану причиной краха и разорения своей матери и отца и всего их дома… Я не знаю, кого просить о помощи, кроме Бога, когда вижу, что мать и отец бросили меня».
Поскольку венчание проводилось с большой торжественностью, Жанна была одета в малиновый атлас, отделанный горностаем, золотой венец и юбку из золотой и серебряной парчи, украшенную драгоценными камнями, но она не сделала и шага к алтарю: либо, по словам Брантома, «потому что не могла двигаться под тяжестью наряда, либо она желала протестовать до последней минуты…». Франциск приказал констеблю Франции Монморанси взять ее за воротник и донести до нужного места.
За свадебной мессой последовал банкет и маскарады, но брачная ночь была чисто символической: новобрачный лишь ритуально поставил ногу между простынями. Неделю спустя герцог отправился в Клеве, а Жанну, серьезно больную, мать забрала обратно в Плесси.
Что же происходило на самом деле? Разные историки на протяжении столетий выдвинули различные объяснения, но каждое из них оставляет вопросы. Если следовать саге шпиона Дескурры, мы видим, что Маргарита Наваррская сначала обеспечила предлог для отказа Жанны, а потом отреклась от этого, чтобы защитить собственное положение, оставив ребенка один на один с гневом короля. Если, напротив, верить письму Маргариты Франциску, то нашим глазам предстает, возможно, самый вопиющий пример того, что она ставила потребности брата выше интересов супруга и ребенка. Если же мы верим декларации Жанны д’Альбре, получается, что Маргарита пошла даже дальше, угрожая высечь дочь до полусмерти. И это женщина, которая всю жизнь в своих сочинениях отстаивала права женщин! Самая милосердная трактовка событий состоит в том, что это дело было до некоторой степени спланировано заранее, и родители вовлекли Жанну в обман, хотя созданный план, естественно, потребовал значительных актерских способностей от двенадцатилетней девочки.
Сама Жанна впоследствии дала некоторые пояснения, правда, оставив массу неясностей:
Брак заключили… против воли невесты и ее отца, который скорее уступил, чем согласился, чтобы не гневить короля. Дочь не осмелилась сопротивляться [браку] открыто, столько же из страха и уважения к дяде и матери (которую брат подчинил себе), сколько из смущения и наивности возраста и пола…
Рассказ, представленный Жанной, повествует, как она тайно составила протест: «Подсказали ли ей сделать так, или она действовала по собственной инициативе». Сложно представить себе, чтобы двенадцатилетний подросток без совета со стороны пошел на такой хитрый ход. Однако чем больше вчитываешься в декларацию Жанны с ее драматичной историей об угрозе физическим насилием, тем легче заподозрить, что просматриваются способности Маргариты Наваррской к художественному вымыслу. Очень может быть, что мы видим девочку-подростка, которую родители сподвигли к действию, а она потом не смогла отступить с занятой позиции, как, наверное, сделал бы более опытный политик. В любом случае это была рана, которая будет мучить Жанну. К тому же, поскольку теперь она формально являлась женой герцога Клевского, история осталась незаконченной.
Неудивительно, что той зимой Маргарита в письме своему зятю описывала Жанну по-прежнему худой и нездоровой: «Мы делаем все, чтобы откормить ее, но она не набирает вес»[55]. Сама же Жанна писала своему супругу: «Никакая медицина в мире не может так помочь моему здоровью, как известие, что с вами все в порядке». Вероятно, она научилась притворяться ради хорошего, или политического, дела. Однако не исключено, что обучение продолжалось.
Франция и Карл V снова вели войну, когда в начале 1543 года Жанну д’Альбре отправили для воссоединения с супругом, который показал себя ценным французским союзником. Тем не менее она еще находилась на французской земле, когда пришло известие, что герцога Клевского вынудили перейти на другую сторону и восстановить прежнюю зависимость своей страны от императора. Франциск немедленно потребовал аннулировать брак и поручил Маргарите с мужем предоставить основания.
Маргарита Наваррская предъявила подписанный Жанной протест, объявляющий, что она вышла замуж по принуждению. Маргарита и ее супруг никогда бы не осмелились говорить об этом, заявила она, «если бы Клевский вел себя по отношению к вам, как должно и как я рассчитывала, мы бы никогда не допустили такой мысли и предпочли бы видеть свою дочь мертвой, как она грозила, чем пошевелили бы пальцем, чтобы не пустить ее куда-либо… где… она может служить вам. Поскольку он настолько бесчестен, мы больше не боимся сказать правду…».
Жанну заставили подписать еще одну заверенную декларацию, на этот раз при полном одобрении своего дяди Франциска. Даже на этом этапе у истории существовал другой финал.
Несмотря на то что герцог Клевский и сам уже решил искать брачного союза с одной из племянниц императора, чтобы получить полное аннулирование, требовалось убедить папу римского. В письмах от Маргариты Наваррской весной 1545 года объявлялось, что она «отбросила всю материнскую чуткость», чтобы заставить дочь вступить в этот брак; а Жанна писала, что «моя мать королева поставила покорность королю выше собственной жизни, и моей жизни тоже».
Брачный союз в итоге аннулировали в ноябре. Как бы на самом деле ни обстояло дело, маловероятно, что четырнадцатилетняя Жанна поняла или полностью простила своих родственников, возможно, она испытывала обиду еще очень долго.
Маргарита Наваррская и ее брат Франциск, напротив, по-видимому, быстро вернулись к прежним отношениям, исключая постоянно присутствующий религиозный вопрос. Регенсбургский сейм в 1541 году стал попыткой найти какой-то общий язык между протестантами и католиками, но его провал усилил преследования протестантов (как их станут называть впоследствии) и в Нидерландах, и во Франции.
Напряженность в атмосфере эпохи становилась все сильнее. Когда в 1542 году Франциск возобновил войну с императором Карлом V, он не рискнул оставлять страну, расколотую противоречиями,
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
