class="a">[147]
9. У Григория Абрамовича есть весьма похожий портрет Константина Николаевича, писанный масляными красками в 1851 году[148]. Оставшееся после него имение, 500 душ, должно быть разделено между родной его сестрой Варварой Николаевной Соколовой и двумя племянниками его: Леонидом Павловичем Шипиловым и Григорием Абрамовичем Гревенц. От Павла Алексеевича Шипилова нельзя ничего узнать, потому что он очень дряхл, ничего не слышит и недавно слег в постель, так что едва ли оправится. Между тем, в его руках находится библиотека покойного Батюшкова, которая могла бы пролить новый свет на его литературную деятельность и вообще образ его мыслей, потому что во многих книгах есть собственноручные его заметки[149].
Некоторые черты из жизни Батюшкова в Вологде
Когда Батюшкова привезли в Вологду, он до того был дик и расстроен нервами, что не мог видеть ни свечки, ни зеркала, не позволял переменять на себе белье и не выносил присутствие женского полу.
* * *
Лето Батюшков обыкновенно проводил в деревне; если погода была хороша, то он целый день уединённо гулял по лесам; во время прогулок, по его просьбе, за ним издали следовал слуга.
* * *
Константин Николаевич очень любил родного племянника своего Николая Аркадьевича Соколова и с особенным видом доверенности рассказывал ему, что он уже много раз собирался ехать за границу и, между прочим, в Париж; но никак не может выехать из Вологды. «Возьму, — говорит, — почтовых лошадей, сяду в экипаж и отправлюсь; проеду верст 50 или 100, а в это время дорога-то подо мной и поворотится, — смотрю, меня прямо, никуда не сворачивая, и привезут в Вологду. Вот так и не могу отсюда вырваться».
* * *
От Константина Николаевича скрывали смерть сестры его, бывшей в супружестве с Павлом Алексеевичем Шипиловым; однако ж он узнал, что она умерла, [150] и спросил: «Где ее похоронили?» Ему отвечали, что она погребена в Духовом монастыре. «Ну да, — заметил он, — ей в Прилуках не с кем было бы говорить по-французски».
* * *
Я уже выше сказал, что Батюшков не любил общества; но если являлся, то делал над собою всевозможное усилие, чтобы привести в совершенный порядок и мысли свои, и туалет. Лет за шесть до его смерти были гости, по случаю дня его именин, и между прочими сестра его Шипилова с мужем, которого он терпеть не мог. Константин Николаевич, спустившись из своей комнаты, долго прохаживался по залу, несколько раз охорашивался перед зеркалом, как бы приготовлялся войти в гостиную, наконец, вошел и с особенным тщанием раскланялся с Шипиловыми. За обедом он был весьма разговорчив, особенно с сестрою, припоминал разных прежних их знакомых и, между прочим, спросил, помнит ли она NN?
— Как же, братец, помню.
— Не правда ли, что он был очень неприятной наружности?
— Да, братец.
— Глуп, отвратителен и гадок?
— Совершенная правда.
— Словом сказать, совершенный урод и телом, и душою.
— Должно сознаться, что это справедливо.
— Ну, признайтесь же, сестрица, что все же его можно было почесть за Аполлона, сравнив с Вашим мужем.[151]
* * *
Раз случилось, что Батюшков неистовствовал целую неделю, кричал, шумел (в таких случаях голос его был громок и страшен), дрался, наконец ослабел и слег в постель, выведя из терпения всех домашних. Григорий Абрамович пришел его уговаривать, но больной вскочил с кровати и бросился на него; случилось, что близко их никого не было и племянник один должен был бороться с дядею. Наконец на крик пришли люди и помогли уложить последнего в постель. При этом случае Батюшков сломал своему племяннику мизинец левой руки, и когда тот чрез несколько времени ему об этом сказал, то он очень равнодушно отвечал: «Ну что за важность — сломал мизинец, — я сам не раз под пулями стоял».
* * *
В течение первых двенадцати лет из проведенных Батюшковым в Вологде, у него был компаньон, сопровождавший его повсюду; раз в праздничный день во время обеда они проходили мимо церкви; Батюшков изъявил желание войти во храм; компаньон его согласился на это, присовокупив, что он должен вести себя там как следует и ничего не говорить. «Хорошо, хорошо, — отвечал Константин Николаевич, — будьте покойны, я ничего не сделаю; мне только хочется взглянуть, как они там молятся мне». Войдя в церковь, Батюшков встал на место и чрез несколько секунд надел шляпу на голову; его провожатый принужден был унести его из церкви. Впрочем, в последние годы идея его о том, что он Бог, не была уже в нем заметна, как и все идеи его помешательства. Григорий Абрамович убежден, что если бы сначала за ним был хороший присмотр, то Батюшков совершенно исцелился бы от своего помешательства, так редко оно возвращалось к нему в последние годы его жизни.
Примечания
1
См.: Топоров В.Н. Трагическое у Батюшкова // Тезисы докладов к научной конференции, посвященной 200-летию со дня рождения К.Н. Батюшкова. Вологда, 1987. С. 11–13; Зубков Н.Н. Опыты на пути к славе // Зорин А.Л., Немзер А.С., Зубков Н.Н. Свой подвиг свершив: О судьбе произведений Г.Р. Державина, В.А. Жуковского, К.Н. Батюшкова. М.: Книга, 1987. С. 343–344.
2
См: Кошелев В.А. Константин Батюшков: Странствия и страсти. М.: Современник, 1987. С. 326–332.
3
См.: Черейский Л.А. Пушкин и его окружение. Изд. 2-е. Л., 1988. С. 140.
4
Dietrich A. Russische Volksmerchen in der Ursehriften. Leipzig, 1831.
5
См.: Алексеев М.П. Несколько новых данных о Пушкине и Батюшкове // Известия АН СССР. Отд. лит. и яз. 1949. Т.VIII. Вып.4. С. 369–372. В основе этой работы — неопубликованные письма А. Дитриха к Жуковскому, хранящиеся в ИРЛИ. Hexelschneider E. Ein Schatz in der Tabaksdose: Impressionen russischer KUnstler Uber Dresden. Dresden, 1998. P. 72–73.
6
OP РНБ. Ф.50. Ед. хр. 44. Майков Л.Н. О жизни и сочинениях Батюшкова // Батюшков К.Н. Сочинения. Изд. П.Н. Батюшковым. T.I. СПб., 1887. С. 334–353.
7
Там же. Ед. хр. 42 (подлинник), 43 (перевод).
8
ОР РНБ. Ф. 52. Ед. хр. 117.
9
Майков Л.Н. О жизни и сочинениях Батюшкова. С. 291–293.
10
Зубков Н.Н. Опыты на пути к славе.
