вот судьба Жени почему-то стала волновать, хотя тоже не слишком сильно.
Ближе к полудню пришел Сычев, долго раскланивался и старался казаться очень вежливым, что только нервировало.
— Победа, ты того… Извини, короче, — в очередной раз сказал он, усаживаясь на диван. — Нехорошо как-то вышло, надо было чаще тебя слушать.
— Ничего страшного.
— Как раз страшно, но кто мог подумать?.. В общем, мы Надю утром задержали, дело будет долгое, сейчас скажу аккуратно: на бочке из твоего летнего душа найдены ее отпечатки.
— То есть она…
— Ты уж прости, что без разрешения, мы по-быстрому их сняли, чтобы было за что зацепиться. Теперь все сделаем официально и подвал твой тоже обследуем…
— Э, нет, не надо!
— Но ты же говорила про поджог.
— Да и бог с ним, я там уже ремонт начала, все равно ничего не найдете. Лучше скажите, зачем ей это было нужно?
— По предварительной версии — из-за наследства. Дом по завещанию отходит тебе, я проверил. Но если Евгения — его родная дочь… В общем, тут могут быть проблемы.
— Так это у меня проблемы, а не у них. Могли бы все отжать просто через юристов.
— Не факт, поскольку завещание должно иметь большую силу, чем обычный закон о наследовании. Но в то же время она — дочь, наследница первой очереди. Думаю, в итоге дом достался бы тебе либо его могли разделить между вами поровну.
— Не так уж и плохо для Жени, стоило рискнуть.
— Пока непонятно, но есть вероятность, что она вообще об этом не знала. А Надя… Победа, я думаю, у нее скорее — личное. Даже я прекрасно помню, что тебя дед обожал и очень скорбел по твоей матери, а их семья для него была просто соседской, пусть и с нормальными отношениями. Представь, каково Надежде было видеть его каждый день, смотреть, как он заботится о тебе, хотя под носом родная дочь — твоя ровесница…
Сычев замолчал, о чем-то задумавшись, а Вика подошла к холодильнику и открыла его, просто чтобы почувствовать ледяное дуновение на пунцовых щеках. Дурацкое безразличие, поселившиеся внутри, все еще довлело над ее реакциями, однако появилось ощущение, что с этой темой надо закончить раз и навсегда, тем более что с участкового действительно станется устроить обыск в ее подвале.
Вика закрыла холодильник и машинально стряхнула крошки со стола.
— Дед о ней знал?
Сычев внимательно на нее посмотрел, словно прикидывая, как лучше ответить, и развел руками.
— Понятия не имею. Надя пока молчит, подробностей не выкладывает. Да и, честно говоря, какая разница?
— Никакой, — кивнула Вика. «Кроме той, что меняет всю мою жизнь». — Но Васю-то она не похищала.
— Думаю, мальчишка сам потерялся, кому надо его похищать?
— Но волонтер и мать моих друзей?..
— По обоим заключение, что это — несчастный случай.
— И вы верите?
— Сложно сказать. — Он устало потер глаза и лениво потянулся. — Но родного внука Надежда точно не крала. Мне кажется, ее и повело из-за того, что у тебя все отлично, а у ее дочери — хуже и хуже. Стрессанула сильно, вот и результат.
— Значит, ее могут отправить на лечение, а не за решетку?
— Посмотрим. — Сычев уперся руками в колени, покряхтывая, встал с дивана и провел пальцами по усам, придавая им гусарскую форму. — Насчет бочки она уже призналась; правда, говорит, что больше хотела тебя напугать, а не поранить. Думаю, все остальное со временем тоже расскажет, мы с ней только начали работать.
— Ясно. — Вика проводила его до двери и, когда участковый уже вышел на улицу, собравшись с духом, спросила: — Как Женя?
Сычев стоял на зеленой травке, залитый лучами солнца, и улыбался неизвестно чему. Вика, которая находилась в старом мрачном доме со всеми его тенями и призраками, ощущала себя в мире мертвых, откуда нельзя было уйти, даже если тоже переступить через порог. Узкая деревянная дощечка, отгораживающая такие разные вселенные друг от друга, и сама выглядела наполовину светлой, наполовину прогнившей.
— Жива, — со вздохом ответил Сычев. — За ней присматривают, будем надеяться, глупостей больше не последует.
— Я не совсем про это.
— Я понял, но чего ты хочешь, Победа? Можешь сама ее навестить, я даже разрешение дам.
— Спасибо, не надо.
— Так я и думал почему-то. Ладно, бывай. Твои показания пока не нужны, если понадобятся, вызову. А в остальном — поздравляю.
— С чем?
— С новой безопасной жизнью. Считай, что это второй шанс на новую жизнь, и на твоем месте я бы серьезно к нему отнесся.
— Когда я была несерьезной? — буркнула Вика и мягче добавила: — Спасибо вам за все.
Сычев кивнул и, бодро насвистывая, направился прочь, а она осталась в своем доме — на той стороне, где сумрак, тишина и скрипучие половицы.
Предложение повидаться с Женей никак не выходило из головы, хотя сказать ей было нечего, а смотреть на нее наверняка было бы слишком тяжело. За короткий срок она потеряла сына, чуть не убила племянницу, а теперь еще и матери лишится на неопределенное количество лет. После такого уже не поднимаются, и родители мальчиков тому пример. Возможно, дед порадовался бы, если бы внучка навестила его дочь, попавшую в тяжелейшую ситуацию, но вот сама дочь вряд ли будет в восторге — скорее окончательно лишится рассудка.
Немного помучившись сомнениями и совестью, Вика сполоснула голову в развалинах летнего душа (не для чистоты, а просто чтобы чем-то заняться), сложила в пакет оставшиеся продукты и задумчиво взглянула на подвальную дверь, которая одновременно притягивала и тревожила, нагоняя унылую тоску.
— Разберусь с тобой позже, — пообещала она.
Вика вышла на улицу, проверила в карманах наличие денег и документов, поставила пакет с едой у двери и со вздохом повернула ключ в замке. Ощущения были странными, ни на что не похожими: в груди застыла тупая давящая боль, пальцы покалывало, в горле першило. Она подняла пакет, отошла от дома на несколько метров и окинула его прощальным взглядом. Дом смотрел на нее блестящими окнами, в которых отражались солнечные лучи, и будто ласково улыбался, хотя причин для этого вроде бы не было.
— Второй шанс, —
