кивнуть.
— Очень хорошо, — Зет расстегнул брюки, встал на колени, прижал член к ее входу и надавил на влажные, опухшие складочки. Ее попка была уже занята. И член, проникающий в ее киску, казался невероятно огромным. Он входил в нее. Постепенно. Неотвратимо.
— О-о-о, Боже. — Ее тело все еще сотрясал оргазм, пока она растягивалась вокруг него. Его толщина усиливала ощущения от анальной пробки, и казалось, что член тоже вибрирует. Вся нижняя половина ее тела сотрясалась в спазмах невероятного удовольствия.
Он был глубоко внутри нее. И его твердое тело прижималось к ней. Он опирался на одну руку рядом с ее плечом, а второй удерживал ее за щеку. И смотрел на нее.
— Мне очень, очень хорошо с тобой, Джессика, — мягко произнес он, и ни в его словах, ни во взгляде не было лжи. Он все еще хотел ее.
Это знание было пьянящим. Великолепным. Окатывало ее фонтаном радости.
Она хотела обнять, почувствовать его, встать на якорь, прежде чем уплыть. Она потянула за ремни, удерживающие ее руки над головой.
— Пожалуйста, Мастер, можно мне прикоснуться к Вам?
Его суровое лицо смягчилось, и он протянул руку и, расстегнув наручники на ее запястьях.
Джессика, наконец, обняла его руками за плечи. О, она скучала по его прикосновениям, по тяжести его тела. Поглаживая его спину, она чувствовала, как железные мускулы Зета напрягаются и расслабляются, когда он двигается.
Больше. Она пошевелила зафиксированными ногами и посмотрела на него с невысказанной мольбой.
Мелькнула его улыбка, так быстро, что она едва заметила ее.
— Нет, малышка. Твои ноги останутся раздвинутыми, а киска открытой, и ты не сможешь ни в чем мне отказать.
От одних его слов у нее все в трепете сжалось внутри.
Он намеренно увеличил темп, его толстый член с каждым толчком проникал все глубже.
Ритм был безжалостно неотразим, и она почувствовала, как ее тело снова скатывается в сладко накатывающий оргазм.
— Мой котенок, — он обхватил ее лицо, удерживая для собственнического и проникновенного поцелуя, завладевая ее ртом и не прекращая входить и выходить из нее. Под ее пальцами его мышцы напряглись, а затем он толкнулся так глубоко, что она ощутила, как сокращается его член в самый интимный момент.
Он не отводил от нее взгляда своих серых глаз.
— Я люблю тебя, Джессика. Никогда в этом не сомневайся.
— Я люблю Вас, Мастер, — прошептала она, обняв его крепче и позволив себе расслабиться.
Некоторое время спустя она поняла, что он вымыл ее, отстегнул ремни и теперь укладывал на себя. Твердыми руками он прижал ее тело к себе, так что между ними не осталось ни малейшего барьера.
Она слышала медленные удары его сердца, ее грудь поднималась и опускалась в унисон с его, и она была окружена его мужским запахом. Джессика испустила тихий вздох совершенного удовлетворения.
Это было самое счастливое место во всей Вселенной.
****
Прошло почти два часа, поэтому Анна не удивилась, услышав шаги в холле, рядом с комнатой, где она сидела. Домина оторвала взгляд от книги.
Зет показался в дверном проеме, одетый в свои обычные черные джинсы и черную рубашку с закатанными рукавами. Его волосы были влажными после душа, а глаза полуприкрыты от удовлетворения.
Джессика победила.
Зет молча и внимательно смотрел на Анну. Лицо его было непроницаемым.
— Моя саба абсолютно бесхитростна, — сказал он, наконец. — Я не стал задавать ей вопросов, чтобы не подвергать испытанию ее преданность. Но я могу догадываться, что совет дала ты или Габи.
О. Черт. Вмешиваться в дела другого Дома считалось невежливым. Помогать сабмиссиву манипулировать своим Мастером? Особенно если этим Мастером был Зет? Смертным грехом.
Надо признать, она надеялась, что Зет не будет выяснять, кто сделал для Джессики нечто большее, чем просто посидел с ее ребенком. Но она знала, что возможны последствия, если он все же начнет это выяснять.
— Я ей это предложила.
Он не отводил взгляда.
— У тебя была причина. Могу я узнать какая?
Он хорошо ее знал. Знал, что вмешиваться — не в ее стиле.
— Это то, что тебе стоит обсудить со своей сабой.
Уголок его рта приподнялся.
— Именно это мы и сделали. Но твое вмешательство — это наши с тобой дела, Доминанта с Доминантом. Объясни, пожалуйста.
— Ее разговоры с тобой не увенчались успехом. — Через секунду, Анна дипломатично добавила: — На самом деле я считала, что стоило подождать еще неделю для большей безопасности.
Он кивнул.
— Однако после родов женщины не особенно логичны в своих действиях и мыслях. Она говорила, что ей нужен не только секс, но также близость и связанный с этим обмен властью. Похоже, ее разочарование быстро перерастало в гнев. По отношению к тебе.
Зет потер лицо.
— Я понимаю. В таком случае, я благодарен… за вмешательство… хотя ты могла вместо этого просто поговорить со мной.
— Я предлагала ей такой вариант. Но она отвергла эту идею. Категорически. Ты можешь спросить ее об этом.
— Так и сделаю, — он подошел и взял свою дочь на руки, прижимая ее к себе и целуя в пушистую головку.
Руки Анны опустели. Она почувствовала, как на нее медленно накатывает зависть.
Приняв его протянутую руку, она позволила Зету помочь ей встать. Передав ему пакет с подгузниками Софии, она схватила свою сумочку.
В дверях она заколебалась.
— Между нами все хорошо?
— Да. Спасибо тебе за заботу, Анна, — его серо-стальные глаза улыбались. — Я рад видеть, что Госпожа не потеряла хватку — твой совет был весьма эффективным.
— Приятно это знать.
Они разошлись. Зет вернулся наверх, а Анна вышла из дома. Она решила, что должна проверить, как отреагирует Бен, увидев, что его Госпожа сама доставляет себе удовольствие.
Глава 18
— На сегодня все. Идите сюда, — крикнул Бен из патио Рауля.
На пляже вопила дюжина мальчишек-подростков.
— Давай, Бронкс, — мальчик кинул летающую тарелку в воду, — принеси ее в последний раз.
Бронкс радостно гавкнул и помчался к линии прибоя.
— Хорошие дети, — Рауль сел рядом с Беном на перила. — Я рад, что они все смогли приехать сюда.
Медленно и неохотно мальчики начали подниматься по ступенькам к дому. Каждый из них был покрасневшим от солнца, в песке и грязи. На некоторых татуировок было больше, чем одежды. И больше пирсинга, чем денег. Некоторые из них выглядели так, словно собирались убить своих бабушек и ограбить «Севен элевен[16]» по пути домой.
И все же, когда Бронкс выскочил из воды, высоко подняв летающую тарелку, каждый мальчик радостно зааплодировал.
