дальнейшим арестом и ссылкой на каторжный труд, пообещал отправить в кандалах по этапу до мест исправления или оставить на горных разработках и породу копать задаром с цепями на ногах. Полицейский явно не шутил, сверкал глазами из-под бровей, прощупывая старателей строгим взглядом.
Мужики слушали, и каждый оценивал по-своему: «Во как золотник обернуться может, да на кой тянуть чужое, коль расправа в затылок дышать будет… Речка богата, а посему и на том заработать можно, а сбондишь, так и в тюрьму угодишь… А чего там, сурово, но справедливо, как иначе, один умыкнул, второй слямзил, а спину-то будем гнуть одинаково. Да-а, это не на приисках олёкминских, там контроль малой был, так нет-нет да удавалось в карман себе положить, а тут… Но там и заработков толковых не было, а последний год край бедный, нужда к воровству притягивала, руки сами к золоту тянулись». Несколько человек в своих головах и по-другому прикидывали: «Пугать вздумал, да где ж усмотреть за каждым при таком количестве народу, а завезут ещё вербованных, так при большем скопище момент улучить завсегда будет… Всё одно людей не остановишь, интерес-то есть у любого, хоронясь друг от друга, тянуть золотой песок будут…»
На следующий день после завтрака, оставив людей в рабочем посёлке, пятеро: Миронов, Тихомиров, Перваков, Садовников и Шишкин — направились на речку Хомолхо. Народ же занимался обустройством своих жилищ, суетились с размещением вещей.
Миронов с Тихомировым решили пройти речку, определить, с какого места начать горные работы, каким образом лучше установить промывочные бутары, как рациональнее подвести к ним воду. Речка встретила их задорным бегом, журчала, играя солнечными блёстками на волнах и в брызгах, весёлым плеском, перекатываясь через камни, словно радовалась прибывшим гостям.
Севастьян, прошагавший многократно речку вдоль и поперёк, рассказывал, каким образом проводили пробы песков, показывал места установленных границ — столбов с затёсами и надписями на них. Миронов и Тихомиров сличали со своими планами-картами местности, делали заострённым графитовым стержнем пометки.
Ещё вчера вечером инженеры увидели изготовленные бутары и отметили должное их качество, выразили своё восхищение, что сделано толково, со знанием дела. У бутар лежали и необычные из тёса изделия, словно плоские широкие корыта.
— А это, полагаю, породу к бутарам подтаскивать? — спросил Миронов.
— Можно и породу, а вообще-то глину доставлять, далековато она отсюда. Печи-то набивать нужно в избах, как земля отойдёт, тут глины и навезём, добрая по качеству найдена, на печи в самый раз, — пояснил Шишкин. — А волокуш таких ещё сделаем, пески больше гоже лошадьми до бутар подтаскивать, нежели вручную, напряг меньше.
— Похвально, молодцы мужики, основательно для промывки подготовились, — похвалил Тихомиров.
— Это ещё не всё, — продолжал Шишкин, — пару тачек соорудили для откатки песков, посмотрим, как они покажут себя. Из разных по твёрдости древесных пород сделаны, колёса дёгтем смазаны, если в работе выдержат, так ещё наделаем, всё сподручней. Были б железные катки, так крепче б были, да где их взять?
— Ну и умельцы народные, это ж надо механизацию выдумать! — восхищался Миронов. — А железные колёсики мы закажем, завезут, тачки подспорье доброе в горном деле. Не ожидал, что народ в глухой тайге продвинутый, истинно Кулибины на Руси не переведутся!
— Жизнь и нужда всему научат, — ответил Прохор и подмигнул Севастьяну.
— Прохор Шишкин у нас человек бывалый, на все руки мастер, — похвалил селянина Севастьян.
Шишкин спросил:
— Кто ж таковы Кулибины будут?
Миронов улыбнулся:
— Что значит глушь сибирская, не дошла слава о Кулибине до мест дремучих, — сделавшись серьёзным, пояснил: — Был такой Иван Петрович Кулибин — русский изобретатель, шибко в механике разбирался, много всяческих вещей навыдумывал. Самодвижущуюся повозку на педальном приводе, судно с толкающим действием для плавания по водоёмам, чертежи деревянного моста рисовал, чтоб два берега реки Невы соединить, уникальные часы собрал, да чего там, множество разных штучек с необычными устройствами навыдумывал, истинно человек-самородок, а сам из мещан будет.
— Вона как, стало быть, есть на Руси головы светлые…
— Есть умные головы и не только по механической части, и в других науках преуспевающие. А здесь в тайге у вас свои знающие дело люди. А раз так, быть тебе, Прохор, одним из бригадиров старателей. — Миронов рукой хлопнул по плечу Шишкина, Прохор лишь довольно ухмыльнулся, то ли от похвалы, то ли от состоявшегося назначения — ну как же, так быстро, и уже уважение заслужил, а оправдать его, за тем заминки не станет.
Все вместе, преодолев и облазив всего лишь часть границы застолблённого участка под прииск, немного притомились. Шагать приходилось по каменистым берегам, обходить скальные выходы и заросли делом было не простым, непривычным особо для Миронова. Но он не показывал виду перед своими спутниками. Пора закругляться — места первых работ определены, и нужно возвращаться в посёлок.
— Вообще речка будто заранее позаботилась об удобстве установки бутар, уклон и береговые извилины нам непременно в помощь, — заключил Миронов.
— Да, Хомолхо — своеобразное русло, вроде ни чем не отличается от остальных таёжных речек, но вот надо же, золота в себе таит несметно, кто ж знал все годы об этом. — Тихомиров взором охватывал долину.
— Севастьян и Егор, вернёмся в посёлок, озадачьте людей подготовкой инструментов, пусть насаживают черенки на лопаты, кайлы, готовят грубые шкуры для бутар и сами бутары и водоподводящие лотки к вывозке на речку. С утра и начнём установку, будем мыть двумя участками, а там глянем, с прибытием завербованных расширим фронт работ. — И обратился к своему заместителю: — Как вы считаете, Николай Егорович, начнём мытьё завтра?
— Думаю, раз всё готово, людей понапрасну и без дела держать не следует, разворачивать нужно промывку, да и погода способствует.
Вернулись в посёлок далеко за полдень. Севастьян с Антоном распорядились готовить инструменты и бутары с лотками, к чему рабочие приступили немедля. Сами проверили промывочные лотки, их привезли с собой с дюжину штук, выдолблены они были из добротного сухого кедра одним олёкминским умельцем Иваном Кубышкиным. Севастьян включил его в свой отряд из соображений: к чему руки Иван прикладывал, а особо в столярном деле, с завидным умением изделия выстругивал. Будучи человеком средних лет, проживал Кубышкин с женой, но детей по каким-то причинам не имели, о чём сокрушался в душе: «Кто ж мою кровушку продолжать будет?.. Что ж так не как у людей?..» Жена Софья тоже переживала, но меж собой ругани по этому поводу не было — что поделаешь, коли Бог не даёт. Вот и решил уйти в старатели, чтоб себя мыслями о наследниках не донимать, на прииске не до того будет.
Несмотря на то что день
