для него — недурён, осведомлён в азах ведения добычи драгоценных металлов, энергичный, в характере выдержан.
Тихомиров, уладив свои дела с золотом, которое передано на хранение в полицейское управление, теперь был уверен, что Ряженцев передаст его доверенным людям купца Стальского, коим передадут и его письмо об отказе в дальнейшем сотрудничестве, составил список старателей, отработавших сезон на прииске Александро-Николаевском. Начальство прииска Иннокентьевского отбыло из Олёкминска с намытым золотом ещё по осени и не вернулось до сих пор. Старатели, отработавшие на этом прииске, оказались в недоумении и холодели душой — а как с расчётом?! Согревались лишь тем, что впереди их ждёт большое золото на Хомолхо и хорошие заработки…
Глава 33
Весна, словно проявляя заботу о земле, выдержавшую долгую суровую зиму, ласкала её своими жаркими солнечными лучами. Травы проснулись и ожили первыми, особенно в низине долин, лиственные деревья расправили свои космы, стряхнув с себя дремоту, и теперь пили влагу, спешили дать жизнь почкам. Смолистые игольчатые вечнозелёные красавицы заполнили воздух хвойным ароматом. Встречающиеся на пути плантации багульника издают свой запах, но он ещё не цветёт — рано, пройдёт месяц, и кусты покажут свои красивые белые или светло-розовые пучки с множеством махоньких зонтиков цветов, и они дополнят своим дурманным запахом окружающую среду, а там и кашкара на некоторых перевалах покажет миру свои ярко-жёлтые бутоны. А пока вершины сопок и гольцов да северные склоны долин в своих лощинах продолжают держать снега. Мелкий гнус ещё не проснулся — не пришло его время, и потому не донимал путников, ехавших кто на лошадях, кто на оленях, а многие шли и пешком. Караван растянулся, след в след, держа направление на речку Хомолхо.
Местность, уже неоднократно созерцаемая Перваковым, Окуловым и людьми, что были заняты на строительстве изб рабочих посёлков Спасский и Вознесенский, была настолько знакома им, что они нисколько не сомневались в правильности направления движения. К тому же в ориентации помогала и натопанная тропа, пускай и еле заметная, но всё же приметная надломанными или вовсе сломанными ветками на кустах, узкой полоской, на которой примята земля, следы человеческой обуви и копытных, содравших лишайник на камнях и трухлявых поваленных стволах деревьев. Здесь важен внимательный глаз, и он не позволит сбиться с этой таёжной стёжки. Но и не часто попадается на пути тропа эта, то пропадает, то вновь проявится, пока она больше тернистая, необъезженная. Пройдут ещё раз или два таким караваном, и основательная дорожка образуется, а пока такая, как есть.
В пути ночевали у костров, согревавших и отгонявших проснувшихся после зимней спячки медведей. Истощённые в поисках пищи, они готовы пойти на запах человеческой еды, если кто готовил из путников и бросил остатки на месте привала, поживиться, насытиться, восстановиться, а пока настойчиво ищущие на марях, в низинах и склонах сопок прошлогоднюю клюкву, бруснику, голубику, чернику, в общем, всё, что взросло на просторных лесных угодьях…
Когда показались первые избы прииска Вознесенского, то все увидели витиеватый дым, он поднимался и крутился в густых кронах деревьев и, только поднявшись выше, рассеивался.
— А вот и Вознесенский! — торжественно объявил Окулов для всех, однако путники понимали — это относится к тем, кто будет работать на этом прииске.
Караван оживился и похудел — Окулов уводил людей к месту сезонного пристанища, предварительно попрощавшись со спасскими, и вскоре старатели растворились меж густых зарослей, за которыми ниже несла свои воды Хомолхо, люди, называвшие её иногда и ласково — Хомолхинка.
Севастьян продолжал ехать впереди, а уставшая цепь из людей и вьюченных животных неотступно следовала за ним. Преодолев известные вёрсты, наконец-то добрались до изб. Послышался лай собак, сначала негромкий, но тут же перешёл в предупреждающий, и псы появились пред чужаками. Они бежали, и лай перешёл в угрожающий, но, узнав впереди едущего всадника, разом остепенились, завиляли хвостами и оглушили долину весёлым лаем.
— Хазар! Айта! — кричал Севастьян и смеялся. — Ах вы лохматые, надо же, в момент признали!
Из одной юрты вышли Шишкин и Половников, Горобец выглянул из-за ближайшей от юрт избы, все трое поспешили навстречу прибывшим.
Кто ехал верхом, спешились, принялись привязывать оленей и лошадей, все прибывшие дружно снимали вьюки с животных и перетаскивали их в одно место, чтобы потом разобраться с инструментом, продуктами и вещами. Люди разглядывали построенный посёлок прииска, в котором предстоит им жить и поставить ещё несколько срубов.
— А где Малявин? — спросил Севастьян.
— Раз собаки шум подняли, сейчас прибежит, рыбу в речке ловит, — ответил Шишкин.
— И как?
— У-у, не только прирождённый повар, а он и рыбак заядлый. Хариуса полно, да крупный! Смастерили туес берёзовый, так полный с малосольными хвостами стоит, сразу и отведаете.
Матвей Половников давай вставлять своё:
— Малявин нам тут рыбу и жареную подаёт, и копчёную, пальчики оближете! А мы чего, за целый день с топорами, пилами намаемся, а он нам наряду с мясной похлёбкой и рыбку подкладывает, а насытившись, так и руки перестают трястись и работать снова хочется.
— То-то смотрю распузатились, откормил он вас тут, — шутил Севастьян, тронув живот Матвея, и к троим уже серьёзно: — О делах потом потолкуем, народ перво-наперво накормить след, да познакомитесь с начальством, людей всех знаете — селяне наши.
— Да видим ужо, — ответил Шишкин, оглядывая олёкминских мужиков, и пристально всматривался в незнакомцев — Миронова и Садовникова, старался навскидку определить: каковы они по натуре? Тихомирова он видел не раз и знал, что руководит прииском Александро-Николаевским, а почему оказался он здесь, стало для него неясностью, но догадывался.
Появился Ефим Малявин, в плетёной корзине нёс улов.
— А я сразу понял, наши прибыли! — зашумел голосом Ефим. — Ждали мы вас со дня на день, так и мяса заготовили! Три дня назад Хазар с Айтой изюбра поставили, ух и самец, на четырнадцать пудов потянет, не меньше, а рога — землю пахать можно!
— Будем пахать, только не рогами, а лопатами, — полушутя согласился подошедший инженер Миронов и обратился к Первакову: — Севастьян, как отдохнём с дороги, обсудим кое-что загодя о дне завтрашнем.
Инженер Миронов, на которого Трубниковым была возложена обязанность по руководству прииском, на правах начальника в первый же день объявил Тихомирова своим заместителем. Заявил для всех: дисциплина на прииске должна быть на первом месте, послушание во всём и своевременно выполнять указания начальства и доверенных лиц Первакова и Садовникова, в работе проявлять усердие. Заметил: хищение золота при производстве работ будет расцениваться как воровство, кое подлежит наказанию. Один из полицейских уточнил: увольнением без расчёта, что само собой разумеется, и плетьми принародно с
