галстук. От него воняло виски, и, посмотрев пустым взглядом, он сказал без всякого извиняющегося тона: — Я думал, что здесь достаточно тепло.
— Я знаю, о чем ты подумал, — сказал Моггерхангер. — Обычно я могу за милю сказать, о чем думает кто-то вроде тебя. Ты ведь не хотел испачкать руки, верно?
— Да сэр.
— Ну, мы все знаем, что невозможно разжечь огонь, не испачкав руки, но это не должно тебя смущать, поскольку ты прекрасно знаешь, что мне нравится видеть немного огня в камине. Возможно, на юге это не имеет значения, но в Йоркшире это поднимает мне настроение. Если ты не сможешь добиться большего, ты снова окажешься в коттедже «Пепперкорн». Но все-таки это хороший ужин, я тебе скажу.
Лэнторн подошел к окну и отдернул угол занавески, чтобы выглянуть наружу.
— Дождь идет сутками. Что за чертова Йоркширская дыра?
— Держись, — сказал Моггерхэнгер. — Она не хуже любой другой, Джек.
— Я родился менее чем в двадцати милях отсюда. Слава богу, я выбрался отсюда в четырнадцать лет.
— Перестань беспокоиться. Он будет здесь и утром. Возьми еще немного этой прекрасной еды.
Лэнторн последовал его совету и пошел дальше, работая ножом и вилкой, как будто мясо помогало ему в его расследованиях.
— И еще я заметил, — сказал Моггерхэнгер Коппису, — что моя кровать заправлена. Значительный прогресс по сравнению с прошлым разом. Помнишь, как ты подал полуготовую пиццу и ведро алжирского кислого вина?
По физиономии Мэтью Копписа пронеслось несколько выражений, которых наш самоуверенный босс не уловил. Если бы он это сделал, то постарался бы быть осторожным со своим, казалось бы, скромным слугой. И все же мне было жаль Копписа, и я задавался вопросом, почему он не уходит. Вместо этого он вынул из портсигара сигарету и закурил дрожащими пальцами, затем подошел к столу и налил бокал вина.
Моггерхэнгер вытащил из кармана пачку бумаг и передал их Лэнторну.
— Единственное, что нужно сделать, это сделать это, Джек.
— Я не уверен, что осмелюсь, — сказал Ланторн. — Или захочу, если уж на то пошло.
— Это вопрос выбора, — Моггерхэнгер наполнил им стаканы. — И сколько их у нас сейчас?
Лэнторн сказал что-то, чего я не услышал, поэтому я сел поближе к Алисе.
— Надеюсь, вы понимаете, что я серьезно отнесся к тому, что сказал вам в машине?
Она переоделась в юбку и блузку и освежилась новыми духами.
— Я помню только забавные моменты.
— Может быть, у вас уже есть парень. Или подруга. Я не старомоден. Или, может быть, у вас есть муж, хотя, как только я вас увидел, мне показалось, что вы выглядите слишком счастливой для этого.
— Мне нравятся мой образ жизни, Клод, — услышал я голос Лэнторна. — Я курю все, что хочу, ем красное мясо и пью столько, сколько могу. И не набираю вес. Я думаю, что именно вегетарианцы, некурящие и сумасшедшие сидящие на диете, ответственны за упадок страны. У них нет чертового драйва и энергии. Если вы не можете потреблять, какой у вас стимул производить?
Моггерхангер рассмеялся. — Ты прав, Джек.
Алиса улыбнулась.
— Я разведена. Я вышла замуж в двадцать два года и мы расстались три года спустя. Мой муж был болтливым аферистом и хотел, чтобы я его содержала.
– Вы ушли?
— Нет. Он нашел ту, к которой ушел. На какое-то время я был опустошена. Его жгучим стремлением было бездельничать. Он считал праздность величайшей добродетелью.
— Вы заставляете мою кровь стынуть в жилах.
— С тех пор у меня не было ничего общего ни с одним мужчиной. Я даже перестала видеться с отцом. Моя мать умерла, так что это было не так уж сложно. Он хотел, чтобы я переехала и жила с ним, потому что он ушел из банка. Но у меня была своя квартира: муж так бездельничал, что даже совместный договор аренды не подписал.
Мы сидели с тарелками на коленях.
— Мне действительно интересно то, что вы говорите. На вашем прекрасном и тонком лице есть выражение, которое показывает, что вы в мире с самой собой. Для кого-то вроде меня, у которого есть страсть к работе, до такой степени, что я в своей жизни мало общался с женщинами и мужчинами, если уж на то пошло, вы самый привлекательный и обаятельный человек, которого я когда-либо встречал. Я бы хотел узнать вас.
— Возможно, вы не найдете столько, сколько ожидаете.
Я поднес кусок мяса к ее рту.
— Нет, спасибо. Я здесь на работе. – Она отпила вино. — И я смертельно устала.
— Позвольте мне судить об этом, — серьезно сказал я. — Думаю, вы недооцениваете меня. — Я чокнулся с ее бокалом и сделал большой глоток. — Я сексуально импотентен с пятнадцати лет. Все, что я делаю, когда могу, а делаю это не очень часто, — это сплю с женщинами, просто ради любви и комфорта. Никто до сих пор не смог убедить меня вступить в полноценный половой акт.
Я уже пару раз использовал эту уловку раньше, но пожалел, что попробовал это с Алисой, потому что ее можно было затащить в постель обычными дипломатическими методами. Меня соблазнило такое заявление, потому что ее заявление о том, что она не занималась любовью с мужчиной на протяжении, должно быть, по крайней мере десяти лет, показалось мне большой ложью. Тот факт, что я попался на это, был моей второй ошибкой той ночью. Возможно, я тоже устал. Или, возможно, я зашел недостаточно далеко и должен завершить это третьей ложью, сказав ей, что я странный.
— Мы пробудем здесь несколько дней, — сказала она, — но я не думаю, что у меня будет время долго беседовать с вами.
Мэтью Коппис смотрел так, будто завидовал тому, что я нахожусь так близко к ней. Ну, я не мог разделить ее с ним, и это был факт. Сегодня мне придется отменить свою кампанию и приложить серьезные усилия на следующий день. Всему свое время, и в данном случае не сейчас, но она не знала, насколько была права, когда мило улыбнулась мне на прощание и сказала: — Увидимся за завтраком!
Моггерхэнгер оторвался от карточной игры с Лэнторном. — Трудная, да? Дело в том, Майкл, что ты не владеешь искусством ухаживания. В наши дни никто этого не делает. Но это будет стоить тебе двух-трех букетов-пони из хризантем. И почему бы нет? Когда ты добираешься до их интимных мест, чувствуешь себя еще лучше.
— Да, — сказал я, — это всегда приятно.
— Так не может говорить молодой
