– Тебе не наплевать, Энди. И нам, твоим друзьям, это тоже не все равно. Я говорю это на случай, если ты не знал, как мы тебя любим и ценим, – уточнила она. – Нет, Энди, ты нам нужен, и нужен именно на этом месте, в твоем нынешнем качестве старшего детектива, руководителя следственной бригады. В чем я с тобой совершенно согласна, это в том, что необходим решительный прорыв. Почему Окулист начал убивать свои жертвы, я знаю и без объяснений психолога. Этот подонок – я имею в виду, разумеется, преступника – будет теперь действовать еще более жестоко и нагло, чем раньше, убедившись в своей безнаказанности. И наша задача – остановить его любой ценой. Да, Драммонд нам мешает, но открытое столкновение с лейтенантом ни к чему хорошему все равно не приведет. Скажи, нельзя ли как-нибудь обойти Люка или нажать на него, но так, чтобы самим не подставить головы под топор?
– Не знаю, наверное, способ есть, но, по совести говоря, сознавать, что мы оказались не способны справиться с этим делом без посторонней помощи, не особенно приятно.
– Разве не так же думает и Драммонд?
Энди уставился на нее.
– Да, ты права, – выговорил он наконец. – Самолюбие самолюбием, но дело от этого не должно страдать.
– Я уверена, Джон сможет нам помочь. – Дженнифер улыбнулась. – И Мэгги тоже. Во всяком случае, шеф городской полиции очень ее уважает и ценит. Не знаю, будут ли нам полезны эти два федеральных агента, которых пригласил Джон. Но если верить его словам, у них обоих за плечами немало сложных дел.
Дженнифер справедливо считала, что три искалеченные и три убитые женщины слишком высокая цена за чье-то самолюбие.
В глубине души Мэгги была уверена, что разговаривать с Холлис Темплтон именно сегодня не стоит. Вчерашний день был необыкновенно тяжелым. Сегодня она тоже почти не отдыхала. Да и разговор с Джоном потребовал от нее слишком большой выдержки и душевного напряжения. Она чувствовала себя выжатой как лимон. «Морально на четвереньках» – так называла Мэгги подобное состояние.
И все же не приехать она не могла.
Услышав, что она вошла, Холлис, сидевшая в кресле у окна, сказала:
– Сиделки на меня сердятся. Им хотелось бы, чтобы я больше лежала в постели, но я не могу… Мне трудно даже раздеться.
– Почему? – спросила Мэгги, опускаясь на стул возле кровати и открывая на чистой странице свой альбом для зарисовок.
– Наверное, потому, что пока я одета, я не чувствую себя такой беззащитной, – объяснила Холлис спокойно, но пальцы ее, сжимавшие поручни кресла, побелели от напряжения. – Кроме того, меня уже тошнит от этой койки.
– Я тебя понимаю, – сказала Мэгги. – Тебе, наверное, до смерти надоело валяться в больнице. Ты случайно не знаешь, когда тебя отпустят домой?
– Пока нет, – сказала Холлис. – Врачи разговаривали об этом в коридоре; дверь была закрыта, но я все равно слышала каждое слово. – Лицо ее дрогнуло в улыбке. – Повязку снимут уже в четверг, но когда меня выпишут, они, к сожалению, не говорили. Я думаю, все будет зависеть от результатов операции. Если я снова смогу видеть, задерживать меня они не станут. Если же нет…
– Понятно, – быстро произнесла Мэгги.
Она действительно догадывалась, что хотела сказать Холлис. Если та останется незрячей, особенно после того, как операция укрепила ее надежды вернуться к полноценной жизни, ей необходима будет серьезная медицинская и психологическая помощь. Это означало, что Холлис придется провести в больнице еще как минимум месяц.
– Будем надеяться, что все закончится благополучно, – сказала Мэгги, а что тут еще можно было сказать?
– Будем надеяться, – согласилась Холлис.
Обе немного помолчали, потом Мэгги спросила:
– Как ты относишься к так называемым паранормальным явлениям? – Такое начало разговора показалось ей наилучшим.
Холлис неожиданно рассмеялась:
– Странно, что ты первая об этом заговорила!
– Почему? – удивилась Мэгги.
– Я потом объясню, ладно? Что касается твоего вопроса, то я всегда считала: жизнь куда разнообразнее и богаче, чем люди в состоянии представить. А что?
– Дело в том, что один человек, которому я доверяю, обладает способностью видеть будущее. И он сказал мне, что будешь ты видеть снова или нет, целиком зависит от тебя, – выпалила Мэгги на одном дыхании.
Холлис довольно долго молчала, потом проговорила:
– Это звучит загадочно.
Невозможно было догадаться, поверила она Мэгги или нет.
– Я знаю. Честно говоря, мне самой не все понятно. Но мне кажется, что мой друг имел в виду вовсе не то, насколько успешно была проведена операция. Ведь в конце концов дело даже не в глазах, а в том, будет ли твой мозг перерабатывать поступающую от них информацию.
– Ты хочешь сказать, я должна поверить, что у меня снова есть глаза и что я снова способна видеть?
– Что-то в этом роде, – согласилась Мэгги. – Эти твои новые глаза…
– Они перешли ко мне по наследству. – Холлис усмехнулась.
– Нет. Это подарок.
– Но ведь они достались мне от женщины, которая умерла!
– От женщины, которая хотела, чтобы кто-то снова обрел зрение, если она сама уже никогда больше не сможет видеть.
Холлис вздохнула:
– Да, примерно так я себе и говорила. Я пыталась убедить себя, что теперь эти глаза будут моими, но каждый раз мне мешала мысль о том, что, когда снимут бинты, я подойду к зеркалу и увижу в нем совершенно незнакомого человека.
– Но ведь твое лицо, твои волосы остались прежними… Это все та же ты, Холлис!
– Да, это по-прежнему я, – согласилась она. – Но другая я, не такая, какой я была прежде. Я изменилась, Мег, сильно изменилась, а теперь еще эти глаза. Как я узнаю, что я – это я?
В ее голосе прозвучали нотки отчаяния, Мэгги чутко уловила их и не могла не откликнуться на чужую боль. Наклонившись вперед, она коснулась руки Холлис и почувствовала, что та вся дрожит, как туго натянутая струна.
– Ты узнаешь себя, Холлис, обещаю! – сказала она твердо. – Какого бы цвета ни были твои новые глаза, сквозь них будут смотреть на мир твой ум, твое сердце и твоя душа!
– Ты уверена?
– Да. – Мэгги хотела убрать руку, но тут что-то промелькнуло перед ее мысленным взором. Промелькнуло и пропало, оставив после себя лишь искорку боли. Мэгги смутно помнила чье-то печальное лицо, но не могла сказать даже, был ли это мужчина или женщина. На мгновение ей показалось, что, кроме них, в комнате есть кто-то третий, но это ощущение очень быстро исчезло.
– Надеюсь, ты права, – пробормотала Холлис.
Мэгги с беспокойством огляделась по сторонам и, убедившись, что они по-прежнему одни, спросила:
– Холлис, почему ты позвала меня?
