— с капустой и с яблоком. Есть не хотелось, но нужно было что-то закинуть внутрь.
Принесли прозрачный чайник, в котором плавали сморщенные желтые ягоды. Совсем не такие, как у тети Сани. У нее облепиха похожа на некрупный янтарь. Вспомнилось сразу и о вечерних чаепитиях с Михаилом. Женя вынула телефон и снова взглянула на свое сообщение — нет, не прочитано.
Проснулось легкое недовольство. Почему она должна делать только то, что хотят мужчины? Одному не понравилось, что умудрилась, видите ли, в огне очутиться, другой недоволен, что уехала. Может, и не так уж чутки эти сердце и душа? И зря она послушала себя? Может, это просто оправдание? Что хочу, то и ворочу… очень удобно. И сверху красивый фантик из сентенций о взгляде вглубь. А на самом деле, нужно постоянно прислушиваться и приглядываться: можешь ли? Имеешь ли на это право?
«Нужно вернуться в номер и лечь спать», — подумала Женя, откусывая черствый, едва теплый пирожок. Чай ей тоже показался невкусным. Грусть и одиночество — вот, что почувствовала она, глядя сквозь стекло на занятых своими проблемами горожан.
Вместо того чтобы бросить всё и поехать в гостиницу, Женя набрала Маргариту Сергеевну.
— Женечка? — удивилась она. — Наконец-то…
Женя, не вдаваясь в подробности, попросила о встрече и, Маргарита, согласилась. Они договорились увидеться в центре.
— Я подумаю, что можно сделать… — сказала Маргарита Сергеевна, когда Женя выложила ей, зачем она вернулась. — Только… ты уверена?
С одной стороны, она была рада видеть ее посвежевшую, с не загнанным взглядом, а с другой, не входит ли она в ту же воду? Зачем ей Глеб, от которого она с таким трудом оторвалась? Неужели так и не нашла себя?
О Михаиле и своей жизни на заимке Женя почти ничего не рассказывала. Упомянула, что была у знакомых, что места там красивые и Маргарите Сергеевне нужно обязательно туда съездить. Правда, при этом в глазах мелькнуло… то ли сожаление, то ли растерянность. Маргарита слушала молча. Меньше всего ей хотелось, чтобы Женя вернулась в эту историю. Даже, если Глеб болен.
— Мне нужно с ним встретиться, — тихо сказала Женя. — Нужно. Я так чувствую, — прошептала она, опустив голову.
Маргарита только кивнула. Каждый выбирает свой путь. Железной выдержки хватило на то, чтобы постараться скрыть разочарование. Пробовала помочь этой девушке, но… видимо, она не желает. Что ж… пускай.
— Хорошо, Женя. Я позвоню, — сухо сказала она. — Поехали, я подвезу тебя в гостиницу.
Женя благодарно кивнула. Сил сопротивляться не было. Она слишком устала. От города, от попыток найти Глеба, от неизвестности, от сомнений и от разлуки с Михаилом…
На следующее утро Женя получила адрес. Проверила, не отозвался ли Михаил. Нет, всё осталось по-прежнему. Начинало казаться, что ей вообще всё привиделось. И спонтанный полет к загадочной Апелле, и лебеди, и поездка на Яшке, а потом поиски Михаила, и напутствия тети Сани… Приснился длинный чудной сон, и теперь растаял. А Женя осталась на перепутье — ни туда, ни сюда. Попробовала представить себе встречу с Глебом. И не смогла. Не смогла и дать ответ, зачем она это делает? Включала голову и пробовала привести разумные доводы, но все они тонули в странном и пугающем желании просто его увидеть. Словно срабатывала какая-то программа. Или путь. Из тех, которые тетя Саня призывала не делить на правильные и неправильные. Сложно всё. Запуталась.
Долго искала дом среди одинаковых новых пятиэтажек. Потом сидела во дворе на скамейке, пока окончательно не замерзла. И только тогда решилась войти в подъезд. Подкараулила момент, когда оттуда выходила женщина с коляской. Придержала дверь, улыбнулась, глядя на запакованного, как космонавт, малыша, и проскользнула к лестнице. Третий этаж. Вскинула руку к звонку, испугалась: а если и тут его нет?
Взмолилась, чтобы был. Иначе снова искать, мучиться мыслями, сомневаться и всё думать: а правильно ли поступает? Внутри работал взбесившийся навигатор — вел вперед и стоило свернуть или остановиться вопил: вы ушли с маршрута. Куда он ее тянет? Анализировать бесполезно. Женя уподобилась рыбе, которая преодолевает все пороги и прыгает вверх по течению для того, чтобы дать жизнь и умереть. Именно с такой ничем необъяснимой тягой действовала и она.
Глеб открыл дверь и даже не удивился. Как будто они договорились встретиться.
— Ты… — слабо улыбнулся он, прислонившись к косяку. — Женька…
Ничего не сказав, она вошла в прихожую, заставленную коробками. Их картонные углы виднелись и из комнаты.
— Проходи, — запоздало пригласил Глеб. — Раздевайся, проходи…
Женя расстегнула куртку и стащила с головы шапку. Глеб отвернулся и пошел вглубь квартиры. Ничего не оставалось делать, как пойти за ним. Внутри всё сжалось: зачем она сюда пришла?
Он сел на диван. Женя поискала глазами, куда можно пристроиться. Обстановка была более чем спартанская. Ни кресла, ни стульев. И коробки, коробки, коробки… Глеб проследил за ее взглядом:
— Здесь много твоих вещей… Я не знал, куда их деть.
— Как ты? — спросила Женя.
Она по-прежнему смотрела в сторону, на одну из коробок, боялась встретиться глазами, чтобы снова не видеть эту полупрозрачную пленку.
— Я? Нормально… Лечусь… Как ты узнала, где я живу?
Женя пожала плечами:
— Ты не берешь трубку. Пришлось через знакомых…
— У тебя хорошие знакомые, — усмехнулся Глеб.
Женя вскинула голову и увидела, что он смотрит ей прямо в лицо. Сердце на секунду замерло, но забилось дальше ровно и четко, не нарушая ритма. Глеб смотрел обычно. Чуть устало, серьезно, немного грустно, но… обычно.
Не спуская друг с друга глаз, они молчали. А между ними кружили воспоминания: парковка у магазина, где Глеб впервые столкнулся с Женей, новогодний шар, разбивающийся на осколки, полупрозрачная фата, за которой сияло счастье, теплое море… и больше ничего. Ни безжалостного огня, ни боли, ни страха, ни отчаяния. Не было измены, отчуждения и бегства обоих, лишь бы спастись.
Счастливое прошлое отступало, кутаясь в дымчатую вуаль, печально улыбалось на прощание. Еще немного, и оно растает в воздухе, оставив после себя хрустальные блики. В них и сохранятся искры их любви. Они друг у друга были. И этого не изменить.
* * *
По улице шагала темноволосая девушка. Она торопилась. Хулиганистый холодный ветер выпрыгивал из-за угла и безжалостно трепал кудрявые пряди, дергал и спутывал их между собой. Девушка только щурилась и терпеливо отводила их в сторону. Теперь ей незачем прятать красно-розовые шрамы, застывшие на щеке. Лицо было спокойно и задумчиво. Ничто больше не мучило и не терзало. Она смогла отпустить, а он смог найти покой и силу в себе.
