потом, какая связь между твоими проблемами и всем этим?
— Самая прямая, — ответил Глеб. — Хичков удерживает где-то мою жену! А теперь еще и семью Гержавина. Он требует от меня выкуп в сумме, равной цене сделки с Суприным. Откуда ему может быть известна эта цифра? Только от тебя, Борис! Кому нужны сейчас такие деньги? Тебе, Борис! Сразу после звонка Суприна с предложением переподписать контракт, мне позвонил Хичков и потребовал такую же сумму выкупа. И ты по-прежнему будешь утверждать, что ты не причем? Сговариваешься за моей спиной с Суприным, не считаешь нужным обсудить со мной. Потом направляешь Хичкова за деньгами. Все очень просто. Получив мои деньги, можно, договорившись с Олегом, приобрести все сразу. Молчишь? Тебе нечем крыть! Но ты совершил ряд ошибок. И главная твоя ошибка, ты недооценил меня!
Выслушав Корозова, Фокин опять вышел из-за стола, подошел к окну. Это была его манера, стоя у окна, вести беседу и смотреть в лицо собеседнику. Ему казалось, что в этом случае разговор приобретает более доверительный характер. Но он ошибался. Из окна всегда слепило солнце прямо в глаза собеседнику, и визави было неудобно вести беседу в таком режиме: постоянно морщиться, прищуриваться, толком не видеть глаз Бориса, отворачивать лицо в сторону. Предчувствуя, что предстоит долгий и нелегкий разговор, Фокин достал из кармана телефон, позвонил секретарю и сказал, чтобы никого не впускала и попросила Вунина, когда тот подъедет, подождать в приемной. Разговор состоялся действительно тяжелый. Каждый из них постарался поставить точки над «i». Глеб напирал безапелляционно, с уверенностью в своей правоте. Борис убеждал, что все это плод его фантазии. Корозов потребовал информацию, где найти Хичкова. Фокин дал ее. Разговор велся то на высоких тонах, то затухал, то оба выдерживали длинные паузы, обдумывая вопросы и ответы. Кабинет был как поле битвы. Из угла в угол, заложив за спину руки, по нему ходил Глеб, а вдоль окон, скрестив руки на груди, двигался Борис.
В приемную секретаря иногда выбивались из-под двери громкие голоса. Секретарь прислушивалась, зная, что Фокин почти никогда не повышает голоса, и удивлялась тому, что слышала, как он говорил на повышенных тонах. По приемной нетерпеливо с полуулыбкой на лице прохаживался Вунин. В черном костюме, черной рубахе и белом галстуке. Ждал уже битый час. Но по тому, что доносилось из кабинета Бориса, он предполагал, что ждать придется еще немало. Все это не нравилось ему. Иногда его взгляд останавливался на секретаре, словно прокалывал ее. Будто заставлял ее признаваться в том, чего она не совершала. И тогда она чувствовала сильный дискомфорт.
Наконец, постепенно в кабинете высокий тон разговора понизился и медленно затих. Оба устали от словесной перепалки. Глеба, кажется, с трудом, но все-таки если не убедили до конца, то поколебали доводы Бориса. И перед обоими вновь возник один и тот же вопрос: кто заказчик? Получалось, что только Хичков мог сейчас ответить на этот вопрос.
Отдышавшись, Корозов попил предложенную минералку и, не прощаясь, вышел из кабинета. В приемной наткнулся на колющий взгляд Вунина. Кивнул на молчаливый кивок головой и прошел мимо, не протягивая руки. Впрочем, Вунин также не подал ему руку.
57
В кабинет к Фокину вошел Вунин. От двери поприветствовал Бориса. Тот сидел в рабочем кресле, плотно прижав затылок к спинке, и смотрел прямо перед собой. На приветствие Вунина не отреагировал, остался неподвижным, как будто не слышал его. В больших глазах гостя колыхнулось нечто, похожее на недовольство таким приемом. Мало ли какие бури бушуют в тебе после посещения предыдущим посетителем. Умей приглушить их и покажи хотя бы искусственное расположение к новому визави. Между тем, надо заметить, что сам Анатолий, если ему доводилось выходить из себя, тоже не всегда мог быстро вернуться в рамки приличия.
Впрочем, Фокину понадобилось немного времени, чтобы выдохнуть из себя осадок предыдущей беседы и посмотреть на Вунина другими глазами. Все как будто стало на свои места. Он показал рукой на стул, предлагая партнеру сесть. По лицу Анатолия скользнула полуулыбка. Внешне он разительно отличался от хозяина кабинета. Правильные черты лица в сравнении с чертами лица Бориса делали его красавцем. Но он не старался выпячиваться этим и потому держал свое лицо в режиме делового общения. Чуть двинув стул, он сел, сказал:
— Что за гром и молнии здесь метались? Еще немного и дверь слетела б с петель.
Налившись бледной краской, Фокин наморщился, кончик заостренного носа стал еще острее, вздохнул и отозвался:
— Представь, он вбил себе в голову, что я заказчик всей той каши, которая заварилась вокруг него. Что все его злоключения это моих рук дело, — усмехнулся, прикрыл на минуту разноцветные глаза, открыл, спросил. — Ты слышал о Хичкове?
— О Хичкове? — переспросил Анатолий, слегка насупился, точно пытался вспомнить, слышал ли он когда-нибудь эту фамилию, а если слышал, то где? И вновь задал вопрос. — А кто это? — пожал плечами и уверенным голосом произнес. — Никогда не слышал! Нет!
— Есть такой парень, — как-то загадочно пояснил Фокин. — Ну, в общем, современный сухопутный флибустьер. Жена Корозова сейчас в его руках, и теперь он требует выкуп за нее. Знаешь, какую сумму требует? Губа не дура. Такую же, какую Корозов должен заплатить Суприну по нашей трехсторонней сделке.
На лице Вунина появилось любопытство:
— Откуда все это известно?
Хмыкнув, Борис едва-едва расслабил лицо и чуть-чуть растянул в улыбке губы:
— Корозов не лыком шит. У него мозги есть. Иначе зачем бы он был нужен мне в компаньоны, равно, как и я ему? Он засветил Хичкова. Тот у него уже во всей красе на видео. И не догадывается, что намотал себе новый срок. Однако я вот что думаю. Хичков всегда работает по заказам. Это у него чей-то заказ. Корозов хочет докопаться до заказчика.
Помолчав, как бы размыслив над услышанным и не найдя в этой информации ничего полезного для себя, Вунин махнул рукой. Словно не хотел больше ничего слышать о проблемах Корозова после того, как прошлый раз тот в этом же кабинете отказался от его помощи. Потому пусть теперь сам варится в своем вареве. Сказал:
— Ну его в баню, Борис, этого Корозова вместе с Хичковым. Это их дела. А у нас с тобой другие дела. Ты ведь не из-за проблем с Корозовым пригласил меня?
Оторвавшись от спинки кресла, Фокин сел удобнее, заговорил деловым голосом:
— Да, разумеется, у нас с тобой другие вопросы! Но ты не прав, что Хичков — это
