оно вводилось в повествовательную канву «Белой гвардии». Почти прозрачно присутствие числа 666 в «Дьяволиаде» (в упоминании 6-го подъезда и дальнейшем трехкратном упоминании 6): Коротков «разглядел крохотную надпись: „Кругом, через шестой подъезд“. Кальсонер мелькнул и сгинул в черной нише за стеклом. — Где шестой? Где шестой? — слабо крикнул он кому-то» (2,19). В 6-м подъезде 6-этажного дома в МиМ находится нехорошая квартира, из которой исчезло шесть человек. Варианты свидетельствуют, что писатель колебался между цифрами 5 и 6 в обозначении номера парадного, но в любом случае он не вышел за рамки «дьявольского» числа и не вступил в противоречие со складывающимся числовым миром романа.
Коровьев —
один из самых загадочных героев. Разногласия среди исследователей вызывает этимология его имени. Его возводят то к названию атеистического журнала «Безбожник», у которого был подзаголовок «Коровий», т. е. «крестьянский»; то объясняют именем булгаковского знакомого 1924 г. Коровина или Коровкина — персонажа романа Достоевского «Братья Карамазовы» и его же повести «Село Степанчиково и его обитатели» (А. Зеркалов). Предлагаются и смысловые вариации на тему этой фамилии, обнажающие внутреннюю форму слова: Коровьев сопоставляется с Теляевым из «Упыря» А.К. Толстого (Соколов 1991, Лесскис 1999), со «скотьим богом» Велесом/Волосом русского языческого пантеона, наделенного характерными чертами искусителя-змея. Действительно, к Коровьеву постоянно применяются змеиные характеристики: «ввинтился на площадку», «извивался», «ловко извиваясь», «переводчик-гад» (Яблоков 2001: 61–62).
Можно предложить еще один литературный источник этого персонажа исходя из заявленной профессии регента, т. е. дирижера, преимущественно церковного хора. Это регент Ягодов из романа А.М. Ремизова «Неуемный бубен», который также склонен к провокативному поведению: «Регент всякий раз смущал его <главного героя> своими разговорами и наводил на грех» (Ремизов 1988: 310). Провоцирует он и остальных граждан: «…на регентской визитной карточке появилась совсем другая надпись: „Бывший паршивого соборного хора регент А.К. Ягодов“» (Ремизов 1988: 311). В том же ряду — обращение пока еще не названного по имени Коровьева к Берлиозу в сцене на Патриарших прудах: «С вас бы за указание на четверть литра… поправиться… бывшему регенту!» (5, 47). Ремизовский Ягодов, как и Коровьев, выпрашивает деньги на выпивку: «…под предлогом развития голосовых связок требовал себе вознаграждения. Иван Семенович не ласково, но все-таки давал регенту 21 копейку, ровно на косушку без посуды» (Ремизов 1988: 310).
Прозвище, под которым Коровьев выступает в романе, — Фагот, кроме музыкального инструмента, по-французски означает «нелепость», fagotin — «шут», по-итальянски — «неуклюжий человек». Безымянный персонаж в клетчатых брюках («кошмар в брюках в крупную клетку»; ср. обозначение Коровьева как «клетчатого») появился у Булгакова еще в романе «Белая гвардия», во сне Алексея Турбина, где его образ восходил к черту, собеседнику Ивана Карамазова. Там он произносил расхожие фразы о России и олицетворял собой безмерную пошлость. Коровьев также говорит пошлости, вертится и извивается, как мелкий бес, хотя в свите он — правая рука Воланда.
Вместе с котом Бегемотом он составляет шутовской дуэт, выступая в амплуа балаганного клоуна. В одном из вариантов 3-й редакции он так и определяется: «Кот передал голову клетчатому клоуну» (562-6-3-14). Его облик, слова, жесты складываются в особое театрализованное поведение, суть которого состоит в утрировании, гиперболизации, эпатирующей аффектации различных черт, манер, интонаций. Его поведение может быть обозначено как вульгарное юродство, паясничанье, комедиантство и напоминает по своему рисунку эпатирующие манеры Федора Карамазова. В подкладку образа Коровьева в первой же сцене заложена провокация, направленная на вовлечение Берлиоза и Бездомного в серию «жестоких игр».
Вместе с тем в его облике просматривается двойственность: с одной стороны, он со своими «усишками» и треснувшим пенсне сродни клоуну, комедианту, паяцу площадных балаганных представлений, вульгарному и глумливому, с другой — он молчаливый рыцарь-еретик, сочинивший некогда каламбур на тему света и тьмы.
Квасцов —
хотя на председателя жилтоварищества Никанора Босого от имени Тимофея Квасцова доносит глумливый Коровьев, понятно, что реальный стукач — Квасцов из 11-й квартиры дома 302-бис.
неизвестные деньги, не то синие, не то зеленые, и с изображениями какого-то старика —
на купюре достоинством в сто долларов изображен Бенджамен Франклин, государственный деятель, ученый, один из авторов Декларации независимости и Конституции США. Босой, вероятно, до описываемого момента действительно брал взятки только советскими деньгами.
Глава 10. ВЕСТИ ИЗ ЯЛТЫ
Лжедмитрий —
под этим именем выступали двое самозванцев, выдававших себя за сына Ивана Грозного Дмитрия (1582–1591), ребенком погибшего при неясных обстоятельствах в Угличе. Лжедмитрий I (?—1606) — русский царь с 1605 г., самозванец (предположительно Григорий Отрепьев) убит боярами-заговорщиками. Лжедмитрий II («Тушинский вор»,? — 1610) — самозванец неизвестного происхождения. Выдавал себя за спасшегося царевича Дмитрия (т. е. Лжедмитрия I). В 1608–1609 гг. создал под Москвой Тушинский лагерь, откуда безуспешно пытался захватить столицу. С начала открытой польской интервенции бежал в Калугу, где был убит. С Лжедмитрием сравнивал себя автобиографический герой «Записок юного врача», оказавшийся на месте бывшего блистательного врача Леопольда Леопольдовича.
Для Булгакова характерен постоянный интерес к событиям русской истории и их отражению в литературе. Так, задумав принять участие в конкурсе на лучший школьный учебник, он начинает писать историю России. Исторический пласт есть в его пьесах «Блаженство», «Иван Васильевич», «Александр Пушкин». В данном случае, как и в некоторых других, происходит взаимопроникновение деталей синхронно пишущихся работ.
сверхмолния вам <…> Я ведь молнии разношу —
можно расценивать как каламбур, поскольку доставщица телеграммы-молнии оказывается предвестницей грозы, разразившейся в следующей сцене романа.
«скалы, мой приют…» —
см. романс Ф. Шуберта «Приют» на слова Людвига Рельштаба (1799–1869) в переводе Ф. Берга.
Сколько километров до Ялты? —
число — участник описания «профанного» пространства романа, помогающий очертить абсурдность поведения персонажа, который занимается скрупулезными математическими подсчетами в делах, связанных с инфернальными силами.
желтобрюхая грозовая туча —
это описание перекликается с изображением надвигающейся грозы в ершалаимской сюжетной линии, в главе «Казнь»: «…по небу с запада поднималась грозно и неуклонно грозовая туча. Края ее уже вскипали белой пеной, черное дымное брюхо отсвечивало желтым» (5, 175). Повтор деталей усиливает важный для автора параллелизм двух сюжетных линий — ершалаимской и московской.
Гроза может рассматриваться не только в художественном, но и в биографическом контексте: это стихийное явление в семье М.А. и Е.С. Булгаковых было приметой несчастья. В грозу у них было принято не начинать никаких дел. Мощной грозой сопровождалась в жизни Булгакова работа в 1938–1939 гг. над посвященной предстоящему юбилею Сталина пьесой «Батум», которая стала для писателя роковой.
Так, 21 мая 1939 г. Е.С. Булгакова записала в дневнике: «Часов около восьми вечера стало темнеть, а в восемь — первые удары грома, молния, началась гроза. <…> Миша сидит <…> над пьесой о Сталине» (Дневник 1990: 260). 9 июня — «Когда мы только что пришли в МХАТ — началась гроза,
