лишь бы она была с ним.
А он мнётся, как девственница, и не решается даже на разговор.
Дверь открылась и Милтон вздрогнул. Он стоял у окна и смотрел в даль, где раскинулось озеро, солнце скрылось за горизонт и небо обрамляло розовое свечение.
Когда он медленно повернулся, то сразу встретился с глазами, цвета шоколада. В тусклом свете они казались чёрными. Длинные каштановые кудри свисали до бёдер, обрамляя бледное лицо. Чёрный мешковатый свитер словно был ей велик, а обтягивающие джинсы подчёркивали стройную фигуру.
Такой милый, пушистый чертёнок.
Как же он соскучился.
Она робко прикрыла за собой дверь и встала в нерешительности, вопрошающе поглядывая на него. Словно не знала, куда себя деть.
А он стоял и любовался.
Разве есть на свете кто-то прекраснее? Скорее всего нет. Сердце в груди сделало сальто и радостно хлопнуло в ладоши.
Она здесь. Она пришла.
— М-Милтон, — заикающимся голосом проговорила она, прислоняясь к двери, — О чём ты хотел со мной поговорить?
Её взгляд задержался на диване, видимо вспомнила, что там произошло. И как-то резко отвернулась, чуть опустив голову.
Скромная, правильная, такая неотразимая, что сразу же захотелось подойти вплотную и прижать её к себе. Но этого делать было сейчас не нужно. Член и так в штанах приготовился к пробуждению. И он бы с удовольствием пошёл ему на встречу, но нужно повременить. Хотя бы сейчас.
Она молчала, смотря куда-то в пол. И он молчал, не зная, что сказать. А сказать хотелось многое. Вот только с чего начать?
Соберись!
Действительно, пора бы уже.
— Рейн.
Как многословно! Может, ещё что-то добавишь?
— Рейн. Я хотел перед тобой извиниться.
Она подняла голову и посмотрела ему в глаза. На лице не было никаких эмоций. Просто смотрела, выжидающе.
— За то, что сделал с тобой. Мне правда, стыдно.
Не отводит взгляд, смотрит.
— Я не хотел того, что сделал с тобой. Не имел права. Ну, хотел, конечно, но не так…
Блядь. Да это же пиздец! Что ты несёшь??
— Я имею ввиду, что так не должно было произойти. Ну, против твоей воли.
Уже лучше.
А она смотрела, не мигая. Отблеск свечи играл с её ресницами, отбрасывая длинные тонкие тени на стену, где виднелся увеличенный девичий силуэт.
— И я правда не знал, что ты девственница.
Смотрит. Молчит. Да хоть бы что-то уже сказала, в самом деле! Как понять, что дальше говорить?
— Ну. и я сорвался. Просто не смог себя сдержать.
Она уснула что ли с открытыми глазами?
— Рейн. Мне жаль.
И замолчал.
Просто хуй знает, что там творится у неё в башке. Он себя чувствовал первокурсником, который объяснялся перед преподавателем, только что совершившим какую-то полную хуйню.
А она молчала. И просто смотрела на него.
— Рейн, заебала, может уже что-нибудь скажешь?
А она словно ожила. Оторвалась от двери и встала между ним и диваном. Сцепила руки между собой и будто набрала воздух в лёгкие, так возвысилась её грудь.
— Милтон. Я простила тебя, уже давно, — голос ровный, тихий, — Да, это было не правильно. Но меня больше интересует другое.
И взглянула на него, смотря в упор.
— Что вообще всё это значит. И чего ты от меня хочешь?
Самый сложный, но в это же время, самый простой вопрос.
— А ты чего хочешь?
Пиздец, походу опять мимо.
Рейн стушевалась на миг, но дерзко вскинула подбородок и подошла ближе, почти уткнувшись в диван.
— Я первая задала вопрос, Милтон!
Мы тут в игры что ли играем? Мерлин, как же сложно давался этот разговор.
Милтон сделал шаг вперёд и их разделял только диван.
— Я хочу, что бы ты стала моей, Рейн.
Сказал тихо. Выдохнув так, что даже стало легче. Будто скинул стальные оковы, всё время державшие его.
Скинул тяжёлый груз, и стало легче.
Потому что он сделал это.
Сказал ей прямо в глаза. В её ебучие, прекрасные, такие красивые, глаза.
И она его услышала.
Поняла, обдумывала. Так как стояла с открытым ртом и молчала.
Она стояла близко, но перед ними существовала преграда, в виде кожаного дивана. Её глаза заметались из стороны в сторону, а руки задрожали. Даже невооруженным взглядом, даже при слабом свете свечей, было видно, что её затрясло.
Единственное, что сразу бросилось в глаза, когда она подошла ближе, это худоба. Она похудела, и довольно сильно. Щёки впали, а скулы выделялись сильнее, чем раньше.
Он окинул её с ног до головы и понял, она стала ещё тоньше, чем была.
Не дожидаясь ответа, он выпалил:
— Рейн, ты вообще что-нибудь ешь?
Она недоумённо встретила его взгляд:
— Что?
— Ты похудела.
— А…
Рейн как будто сразу же забыла, что он ей говорил. Она схватилась за голову и с губ сорвался стон. Покачнулась, а одна нога подкосилась в коленке. Милтон сразу же понял, что что-то не так и в миг обогнул диван и подхватил её под руки.
— Что за хуйня, Рейн? Тебе плохо?
Она обмякла в его объятиях и глаза закрылись.
— Эй!!
Что блядь просиходит?
— Рейн!
А она словно уснула, всем весом навалившись на него.
В груди нарастала паника. Он стоял и держал её на весу, абсолютно не понимая, что делать. И некому подсказать, они здесь одни!
Ничего лучшего не придумал, как уложить её на диван. Он аккуратно подложил под голову небольшую диванную подушку и выпрямил тело, откидывая ноги за край дивана.
Стоял и смотрел. Что делать то блять?
Наколдовал стакан с водой и выплеснул ей в лицо.
Руки дрожали, на миг ему показалось, что она умерла, настолько она была неподвижна.
Но через миг она глубоко выдохнула, испустив стон. Будто вынырнула на поверхность из пучины глубокой воды.
— Рейн! Ты меня до усрачки напугала!
Она резко села на диване и простонала, запуская руку в волосы:
— Мерлин, меня тошнит!
И свесилась с края дивана.
Она что, блюёт? Видимо да, так как зазвучали рвотные позывы и возле дивана расползлась небольшая лужица. Ну пиздец. Это у неё на него аллергия началась?
Милтон наколдовал ещё один стакан воды и наклонился к ней, приподнимая голову:
— Выпей.
Рейн откашлялась и взяла в руки стакан. Сделала пару глотков и откинулась на подушку, прижимая руки к глазам:
— Как же стыдно…
Милтон одним взмахом палочки очистил лужу на полу и присел рядом.
— Рейн, тебя от меня тошнит?
Ну больше ничего лучше не придумал, вот как промелькнула такая мысль, сразу и озвучил.
— Что? Нет. Просто как-то стало плохо в момент. Внутренности сжало. Такого раньше со
