подлежащем. — Далеко не все сумели сохранить его, далеко не все.
Индонезия. Джакарта.
Июнь 1961 года
Сам тот факт, что господин Хакари вдруг попросил о срочной встрече, полковника Постольникова не интриговал. Как генерал от контрразведки и заместитель министра иностранных дел, Хакари, это «порождение кровных японских традиций и традиционных индонезийских кровей», не только отвечал за безопасность иностранных представительств, но и пользовался особым доверием президента.
К тому же для советской разведки не было секретом, что в свое время, то есть еще до восхождения Сукарно к вершинам власти, не кто иной, как генерал Хакари, являлся его «государственно-доверенным» личным телохранителем, а также старательно исполнял роль адъютанта по особым поручениям. В том числе и поручениям сугубо конфиденциального характера. А кто способен обладать большим количеством компрометирующих материалов, нежели «адъютант по особым поручениям» и «государственно-доверенный личный телохранитель»?
Во всяком случае, даже теперь «Самурай», как официально именовали полуяпонца и при дворе Сукарно, и в дипломатических кругах, оставался одним из немногих людей из самого ближайшего окружения президента, кому тот по-настоящему решался доверять. По крайней мере, так было до сегодняшнего дня.
Словом, в этом смысле ничего странного в приглашении Самурая не просматривалось. Необычным представлялось то, что встречу этот генерал наметил срочную в предвечернее время и не в офисе, а в своем доме, больше похожем на небольшой колониальный форт, нежели на обычное жилище. Пусть даже азиатское.
Подковообразное, из дикого камня сработанное строение это и с фасадной стороны, и со стороны небольшого двора действительно представляло собой трехэтажный крепостной замок, с окнами-бойницами, да к тому же обведенный высокой оградой. Причем пространство между этой обводной стеной и домом простреливалось настолько идеально, что не оставалось ни одного метра «мертвой зоны».
Само собой, в разведывательно-дипломатических кругах об этом особняке, именующемся Лунным Фортом, ходило много слухов. Например, о том, что под ним скрывается двухэтажный в скальном грунте оборудованный бункер, способный выдержать даже атомную бомбардировку, и в сравнении с которым бункер фюрера Третьего рейха выглядел бы наспех сварганенным полевым блиндажом.
Или же о нескольких тайных подземных ходах, один из которых вроде бы соединял форт Самурая с загородным президентским дворцом. Да и сам Лунный Форт должен был служить временным убежищем Сукарно на случай военного мятежа и прочих «государственных коллизий».
Как бы там ни было, а чертеж приблизительного расположения комнат в этом замке был передан Постольникову его предшественником в виде одного из ценнейших приобретений. Притом, что схемы подземных коммуникаций особняка Самурая ни на этом чертеже, ни во всевозможных словесных описаниях агентов почему-то не наблюдалось. Казалось бы, Господь с ними, с этими подземельями. Но в том-то и дело, что Постольников очень опасался, как бы из Москвы этой несуществующей схемы не потребовали теперь уже от него самого. Особенно после этого посещения жилища Хакари.
— Мне почему-то казалось, полковник, что вы давно мечтали побывать в моем Лунном Форте, то есть в усадьбе Самурая, — едва заметно склонив голову, ухмыльнулся Хакари, усаживая русского офицера за высокий европейский стол, стоявший посреди вполне по-европейски обставленного кабинета.
Он заговорил с полковником по-японски, прекрасно зная, что в свое время тот служил в военном атташате русского посольства в Японии, затем побывал в ипостасях переводчика и начальника лагеря японских военнопленных и вообще считался одним из лучших японистов России.
— Не столько мечтал, сколько рассчитывал. Как и любой другой наш с вами, господин генерал, коллега, — ответил ему той же сдержанной ухмылкой русский японист. — Под каким бы флагом он ни служил.
— Однако в нашем случае это принципиально важно: кто под каким флагом служит. Разве не так, полковник?
Вопреки утверждениям разведки о том, что в застолье Хакари является приверженцем всего японского, в бокалах искрилось красное французское вино, а на блюдцах ждали своего часа старательно нарезанные полоски голландского сыра, ломтики сухой конской колбасы «а ля Дикий Запад» и плитки обожаемого индонезийцем британского шоколада, — то есть просматривался полный «колониальный набор».
— Надеюсь, вы не собираетесь призывать меня в ряды индонезийской разведки, господин генерал?
— В ряды индонезийской — нет. Как, впрочем, и японской, это святое, — нагловато заверил его хозяин Лунного Форта. — Я не позволил бы себе настолько не уважать разведку русских, теперь уже наших стратегических союзников. Тем более, накануне визита в Союз президента Сукарно. Что касается прочих двух-трех разведок — при необходимости, можем обсудить.
— Вот и я считаю, что нам обоим не следует забывать о наших дипломатических рангах, господин заместитель министра иностранных дел, — приподнял свой бокал Постольников, дабы собеседник воспринял это в некоем подобии тоста.
С минуту они делали вид, что наслаждаются букетом красного вина и любуются открывавшимся отсюда, с высоты господствующей над Лунным Фортом башни, захватывающим видом на небольшой горный перевал, обозначенный на предзакатном поднебесье вершинами двух розоватых скал, соединенных зеленым ковром тропических крон.
— Что ж, — неожиданно нарушил молчание Хакари, хотя на самом деле он всего лишь прерывал свой внутренний монолог, — поговорим, как дипломаты. Если только у нас, профессионалов от разведки, это получится.
— Поскольку речь идет о конфиденциальности, то она гарантируется.
— К вопросу о конфиденциальности мы еще вернемся, — подался к нему через стол Хакари. — Пока что речь идет об откровенном обмене информацией, представляющей взаимный интерес.
— Если вы готовы к доверительности… — уклончиво ответил полковник и тут же добавил: — …И если уверены, что записывающие устройства в этой комнате отключены.
— Их нет, и никогда не было. Проверено. В этот кабинет на верхнем ярусе башни вообще никому нет доступа. К тому же ваша безопасность — вопрос моей чести, — по слогам чеканил слова генерал, и теперь уже в голосе его действительно проявлялись некие самурайские нотки ожесточения.
— В таком случае приступим к изложению взглядов. Слушаю вас очень внимательно.
Глоток вина понадобился генералу только для того, чтобы пристально всмотреться в глаза собеседника. Он никогда особо не доверял русским, однако понимал, что именно Россия может стать одинаково могущественным и союзником, и противником. Причем определять это будет прежде всего внешняя разведка КГБ, только она. И если учесть, что никакого другого выхода на руководство этой силовой структуры у него не предвидится, то…
— Насколько мне известно, в высших кругах вашей страны уже согласны с тем, что «времена» вождя революции Сукарно прошли, — медлительно, вдумчиво отреагировал индонезийский генерал на предложение Постольникова.
При всей с годами дипломатической службы наработанной сдержанности своей полковник удивленно уставился на индонезийца. Он предполагал, что тема «окончания срока президентства ныне здравствующего президента» неминуемо будет затронута. Но в совершенно ином ключе, исходя из требований его безопасности в Союзе, и не
