Книга Я знаю точно: не было войны - Влад Тарханов

осторожнее. Но каждый приезд Сауляка, каждая их застольная беседа, на которой главную роль играло не застолье, а именно беседа, были для парня глотками живого воздуха. Он был украинцем, он чувствовал себя украинцем от ногтей до волос, он желал оставаться украинцем и сделать так, чтобы и дети его чувствовали себя украинцами… Но горячий его порыв требовал осторожности и нового умения, которое его учитель назвал конспирацией. Колобродич был высоким, широкоплечим, крепким мужчиной. Его в их компании называли Мыколой, а вот худенький, остроносенький, невысокого роста Сауляк получил прозвище почти нежное Николайчик. В начале сорокового учитель Николай Колобродич скоропостижно скончался от сердечного приступа. Приезды Сауляка стали редкостью, молодой человек, Остап Майстренко маялся, лишенный такого, ставшего привычным и сладостным, общения. Был ли он противником большевиков? Учитывая, как большевики поступали с украинцами, давили их национальную самобытность, быть за большевиков Остап уже не мог, но и противником большевиков не был. Ему казалось, что советская власть все-таки будет развивать национальную культуру украинцев, поможет национальному возрождению его народа, потому что по-другому быть и не могло. Розовые очки с молодых людей обычно слетают внезапно.

Глава тридцать восьмая. Если завтра поход…

Аркадий так в Могилев и не попал. Нет, он просил, чтобы его назначили на старое место службы, но в Могилев так и не попал. Его сразу же отправили в лагерь под Винницей. И сразу стало ясно, что что-то готовится. Было понятно, что Зимняя война с белофиннами командование Красной армии многому научило. Сейчас бойцы и командиры готовились к будущему походу серьезно. В лагере учили преодолевать водные преграды, взаимодействовать с саперами, штурмовать укрепления. Аркадий неожиданно встретил в лагере Ивана Громобоя, того самого, сослуживца по Могилеву-Подольскому, с которым у него завязались дружеские отношения еще на заставе. Не смотря на плотный график учений, друзья нашли время вечерком посидеть, вспомнить общих знакомых, обменяться новостями. Ивана интересовало как там было на Финской. Аркадий рассказывал о тех событиях скупо, коротко, он, собственно, в войне и поучаствовать не успел — получил тяжелое ранение и выбыл из строя. Больше рассказывал про ленинградский госпиталь, врачей и медсестер, но это как раз Громобоя меньше всего волновало.

— Иван, у тебя тоже ощущение, что готовится что-то важное? — Аркадий задал вопрос, на который и сам уже практически знал ответ.

— Ты сам знаешь ответ, о чем говорить, если почти месяц назад вышел приказ о мобилизационных комплектах карт приграничных с Румынией районов. То-то и оно. Делай выводы сам.

— Да, поход на Прут получается. — Аркадий невольно задумался.

— А, может быть, и на Дунай, — неожиданно предположил Иван. — Знаешь, румынская военщина совершенно обнаглела, посты наши обстреливают регулярно. Надо им врезать хорошенько.

— Думаю, все-таки Прут, вернем Бессарабию, все-таки наша земля была.

— Может быть и так, но я бы развернулся. Мы румын шапками закидаем, вояки из них никакие.

— Мы про финнов также думали. — Аркадий поморщился, воспоминания о госпитале отозвались глухой болью в зажившей ране. — А что получилось? С колес да в мороз…

— Так теперь мы готовимся, не в пример Зимней войне. И наступать, думаю, будем летом. Я говорил, что у нас оперативник поменялся. Новый товарищ Грибов — мужик толковый. Много работает с местными, говорит, что у румын укреплений толковых на границе нет. А построить мы им уже не дадим. Все говорят, что до наступления месяц-два и не более…

3 июня у Аркадия закончились сборы и он был направлен в распоряжение Могилев-Подольского погранотряда. И сразу же занялся созданием и обучением саперной группы, которая отвечала за захват плацдарма и обеспечивала наведение переправы через Днестр. А вот его друг Иван Громобой возглавил штурмовую группу, которая отвечала за захват и разминирование железнодорожного моста в самом Могилеве. Он сам составил график тренировок так, что свободного времени не оставалось. Примерно через две недели войска Киевского военного округа, которые были преобразованы в Западный фронт под началом генерала армии Жукова, начали сосредотачиваться у границы с Бессарабией и Буковиной.

Аркадий еще не знал, что в дипломатических кругах происходит гигантская работа по обеспечению присоединения к СССР этих территорий. За три недели Аркадий практически закончил обучение и подготовку своего отряда, 24 июня он впервые позволил себе вырваться в Могилев-Подольский. Ребекку он застал, как и планировал, в школе. Выпускная пора еще не позволила учителям уйти в отпуска. Девушка обрадовалась, увидев старого знакомого. Аркадий спешил, у него было мало времени, завтра он должен был заступать на охрану границы (обязанности пограничника никто с него не снимал). Они даже договорились о свидании, на завтра в девять часов вечера. Аркадий планировал после дежурства взять отпуск до утра двадцать шестого.

Но уже после дежурства двадцать пятого вечером Аркадия предупредили, что пришла срочная директива, которая касалась и его лично. Это была директива о политработе в военное время. В ней говорилось:

«1. Военщина и буржуазно-капиталистическая клика Румынии, подготавливая провокационные действия против СССР, сосредоточила на границе с СССР крупные войсковые силы, довела численность пограничных пикетов до 100 человек, увеличила численность высылаемых на охрану границы нарядов, форсированным темпом производит оборонительные сооружения по своей границе и в ближайшем тылу.

2. Командующий Южным фронтом перед пограничными частями Западного округа поставил задачу: а) разминировать, захватить и удержать мосты на пограничных реках; б) упорно оборонять государственную границу на фронте 12-й армии там, где не будут действовать части РККА; в) обеспечить части РККА проводниками; г) очистить тыл 12-й армии от возможных очагов противника в приграничной полосе Румынии…

Начальник пограничных войск НКВД Западного округа генерал-майор Петров.

Военный комиссар бригадный комиссар Тузов.

Начальник штаба полковник Рогатин.»

Аркадий находился в расположении пятой заставы, время приближалось к половине восьмого, до свидания оставалось чуть более полутора часов. С каким-то щемящим чувством Аркадий подумал о том, что эта директива означает скорую войну, что свидание ему не светит и завтра-послезавтра опять идти в бой. Внезапно по заставе пронеслось, как ударной волной от крупнокалиберного снаряда: «Тревога!». Аркадий бросился наружу. Бойцы занимали положенные по тревоге позиции, политрук побежал к зенитному пулеметному расчету. Счетверенная установка на базе пулемета «Максим» уже хищно уставилась в небо, по которому медленно плыл двухмоторный самолет без опознавательных знаков. Он шел со стороны Румынии на территорию СССР. Аркадий вытащил бинокль, надеясь рассмотреть хоть какие-то опознавательные знаки, но тщетно. Самолет был девственно чист. К Аркадию подошел командир заставы, Сергей Митрофанович Морошко.

— Ну что, политрук, что будем делать? Они вот-вот в гости пожалуют.

— Доложил