их теперь значительно легче. На земле я не была скалолазом, и здесь у меня не возникло неожиданного желания стать им, хотя, возможно, со временем оно и возникнет. Я любила рисовать и плавать, и сейчас мне нравится это еще больше.
— Конечно, — сказал Торел, — ты ведь тот же человек. Земля ведет прямо на небеса — точно так же, как и в ад. Твоя жизнь на земле была лишь быстрым стартом в небеса, как и для тех, кто не знает Эль-Иона, она стала быстрым стартом в ад. То, чему научилась там, ты взяла с собой сюда. Сокровища, собранные тобой на земле, будут твоими и на небесах. Дары Эль-Иона неотъемлемы. Он сотворил тебя художницей не на время, но для вечности. Ты училась быть художником на земле, чтобы стать художником здесь.
— Получается, в грядущем Царстве люди будут заниматься тем же, что и на земле?
— Дары и призвание непреложны. Врач, владелец похоронного бюро, офицер полиции и медики не найдут здесь работы, но у них будут прежние дары и новые возможности для их применения.
— Я думала, что небеса будут совершенно непохожи на землю, — сказала Дэни.
— Эль-Ион — тот же Творец, а ты — то же творение. Вселенная не изменилась — ты просто переселилась в ее лучшую часть. На небесах именно ты, а не какое-то новое творение, которого не существовало на земле. В небеса вступает тот же человек, который шагнул с земли.
— Я всегда думала, что небеса — это совершенно новая книга с новым составом персонажей. Приятные декорации, но без драмы и сюжета.
— Напротив, — сказал Торел, — это следующая глава той же книги, или, возможно, — продолжение. Обзор всесторонний, декорации более разнообразны, персонажи имеют больше глубины, сюжет более интересный, ожидания более высокие.
— Появятся ли в этой драме другие персонажи? — спросила Дэни.
— Эль-Ион — Автор, — сказал Торел. — Я уверен, что Его подбор персонажей не исчерпан и никогда не исчерпается. Я часто обсуждал это с моими товарищами. Мы спрашивали друг
196
у друга, какие творения и миры Он создаст в грядущих веках, какие приключения запланирует для нас, и что еще мы откроем о Нем в наших путешествиях. Это — чудо небес. Чем дальше, тем больше и лучше. Разве это не увлекательно?
— Гораздо увлекательнее, чем все, что я могла себе представить, — сказала Дэни с улыбкой. Казалось, ей не терпится отправиться в путь. Она улыбалась в предвкушении того, что ожидает впереди, — Торел, я хочу сейчас взять в руки кисть и нарисовать что-то для Плотника, что-то прекрасное — только для Него.
ГЛАВА 12
Машины для перевозки мебели должны были приехать в понедельник. У семьи Абернати осталось два дня на сборы.
Кларенс начал последнюю инспекцию своего опрятного дома в Грешеме, невольно сравнивая его с теми домами, в которых росли он и Дэни. Мама и папа развешивали по стенам рекламные календари агентств по торговле недвижимостью, страховых компаний и похоронных бюро — все они были бесплатными, и некоторые — десятилетней давности. Малоимущим очень нравится все, что достается бесплатно. Они мертвой хваткой цепляются за вещи, которые богатый выбрасывает не задумываясь. Кларенс рос бережливым, но теперь стал расточительным, и мысль о переезде в дом Дэни — дом бережливости — его совсем не воодушевляла. Там будет куча разного хлама.
Женива еще спала. Кларенс, взглянув в окно на ясное, безоблачное утро, надел солнцезащитные очки и вышел на утреннюю прогулку — вероятно, свою последнюю прогулку по Грешему. Он знал, что будет скучать по этим местам.
Прохаживаясь по малолюдным закоулкам, Кларенс осознал, что уже давно не находил времени для прогулки. Женива часто предлагала ему пройтись, но всегда было так много дел. По соседству поселились две новые семьи, но это — предместье, и знакомиться сейчас с новыми соседями смысла все равно не было. В последний раз, когда Кларенс был на этой улице, навстречу ему по узкому тротуару шел со своим питбулем старый скряга Андерсон. Он не сдвинулся в сторону ни на сантиметр, явно ожидая, что Кларенс сойдет в мокрую траву или на проезжую часть.
Возможно, Андерсон ожидал этого потому, что Кларенс был молодым человеком, и для него сойти в сторону не составляло никакого труда. Но, скорее всего, причина этому была черная кожа — Андерсон считал, что черные всегда должны уступать путь белым. Кларенс тогда сошел с тротуара, чтобы пропустить человека и собаку. Уродливый пес зарычал, и Кларенсу показалось, что он заметил на лице Андерсона самодовольное выражение, говорящее: «Знай свое место, черномазый».
Это случилось два месяца назад, и с того дня Кларенс мысленно прокручивал эту сцену десятки раз, придумывая самые
199
разнообразные саркастические замечания на тот случай, если подобное повторится.
Сегодня он увидел, что навстречу ему идет какой-то незнакомец — наверное, один из новых соседей. Мужчина шел от дома, где раньше жил Томпсон. Кларенс видел, что там две недели назад сняли вывеску «Продается». Новый сосед был лет пятидесяти. Белый как кучевое облако, в солнцезащитных очках на носу, он прогуливался со своей немецкой овчаркой, заняв собой узкий тротуар.
Сегодня Кларенс решительно настроился не уступать. Он с радостью пропустил бы женщину, ребенка или старика, но не отступит перед мужчиной только потому, что тот белый. Хватит с него подобных унижений.
Двое мужчин в солнцезащитных очках приближались друг к другу в лучах яркого утреннего солнца. Оказавшись вблизи, Кларенс увидел на лице этого соседа озадаченное выражение. Он явно размышлял: «Что здесь делает этот черномазый?» или «Это один из тех негров, о которых мне рассказывали». Чем больше Кларенс думал об этом, тем сильнее в нем закипал гнев.
Расстояние между ними сократилось до пяти метров, и один из них явно должен был отступить в сторону. И это будет белый с собакой, а не черный, гуляющий сам по себе. Кларенс не отступит и первым не поздоровается. Если этот человек хочет проявить дружелюбие (а Кларенс был уверен, что тот этого не хочет), то пусть первый проявит инициативу.
Три метра... Кларенс решил стоять на своем, даже если ему придется пройти сквозь этого человека. Он шел прямо, не колеблясь, стиснув зубы. Было
