утра не прикасалась к ним. Взяв с подоконника пачку газет, уселась за стол. На первой странице областной газеты увидела портрет Махмуды. Махидиль от неожиданности ахнула. Махмуда в брезентовой спецовке. Маску подняла на лоб.
Махидиль улыбнулась и мысленно поздравила подругу.
— Значит, такие наши дела, дорогая, — прошептала она.
Махмуда на снимке не походила на прежнюю печальную, усталую женщину. Что-то озорное появилось в ее лице.
...Тепакурганская насосная станция считалась сердцем Кызылкумского канала. За последнее время эти места так изменились, что и не узнаешь их. Люди приехали сюда с детьми, со всем добром. В бесплодных ранее местах появились цветники, тенистые аллеи, двухэтажные дома, даже улицы. Правда, нет еще у этих улиц названий. Квартал первый, второй, третий. Пройдет время, и их назовут: Строительная, Комсомольская, Коммунистическая...
Но и сейчас из распахнутых окон раздается музыка, а в новеньком клубе крутят кинофильм. На улицах судачат старухи, носится детвора.
Чуть дальше нового поселка на трассе высится сама насосная станция. В воздухе плывет красноватый пыльный туман. Кажется, что все вокруг окрашено этим цветом. По небу лениво скользят обрывки туч. Наступает вечер, и над станцией густеют сумерки. Проглядывают звезды.
Разрывая темноту, засверкали и рассыпались голубые искры. Идет сварка огромных труб насосной станции.
Хоть и ночь уже, но здесь светло. Подъемные краны укладывают трубы. Скрежет тросов, голоса людей заглушает натруженный гул дизелей, установленных на кранах. Строители переговаривались жестами, но если прислушаться, то и голоса можно различить: «Вира!», «Майна!» — раздавались команды. Вот уже уложены две трубы рядом, и раздается новая команда: «Начинай!» Маски опускаются на лица, веером рассыпаются искры, шипя взвиваются языки пламени.
Все спорится. Длинная красная полоса шва белеет на глазах. Шов придирчиво разглядывает мастер.
Махмуда овладела профессией, но пока ей еще не поручали ответственные участки. Ее учитель, Павел Иванович Попов, успокаивал:
— Подожди, вот сдашь экзамен, тогда, пожалуйста, вари что хочешь.
И вот он пришел, экзамен. На теоретические вопросы Махмуда отвечала уверенно. Оставалось посмотреть ее в работе.
— А ну, Махмуда, начинай! — скомандовал Попов.
Ученица опустила маску. Тоненькая, как жало, палочка впилась в железо. Экзамен есть экзамен. И хотя руки делали то, что надо, волнение перехватывало дыхание. Махмуде казалось, что настала минута, когда она окончательно и навсегда прощается с прежней унизительной жизнью служанки Хашима.
Махмуда выпрямилась и подняла маску. Мастер проверил работу, улыбнулся.
— Как, Павел Иванович? — чуть слышно спросила она.
— Поздравляю тебя!
Кто-то из сварщиков написал мелом на трубе: «Первая самостоятельная работа нашей Махмуды!»
На другой день в газете появился портрет молодой сварщицы. Ей захотелось съездить к Махидиль, чтобы поделиться своей радостью. Но та приехала сама.
— Поздравляю, дорогая! Увидела портрет в газете, бросила все дела и — к тебе.
— Спасибо, я знала, что ты обрадуешься.
— Смотрю на тебя — настоящая героиня.
— До героизма далеко, — засмеялась Махмуда. — Что же мы стоим здесь? Пошли в столовую, поставлю-ка тебе угощение!
— Угощение не сбежит. Вначале покажи, где работаешь.
— Идем. Посмотришь нашу станцию. Ей-богу, ты такую не видела.
Они подошли к высокому зданию.
— Бухарский эмир, выстроив минарет смерти, хвастался, что он подставил подпорку небу, — начала Махмуда, как настоящий экскурсовод. — Высота нашей станции превзошла эту башню! Давай войдем.
Махидиль часто бывала здесь, но ни разу не заглядывала внутрь. Действительно, как говорила Махмуда, такого Махидиль не видела. Сколько умных машин здесь работает! Черные стрелки движутся по застекленным шкалам аппаратов. Разноцветные сигнальные лампочки подмигивают, словно переговариваются.
Радостно сознавать, что все здесь приводится в движение благодаря воле и уму человека. Вместе с тем чувствуешь себя маленьким, беззащитным рядом с машиной, величиной с дом.
Сотрудники станции в белых халатах, каждый на своем посту, неотрывно следят за показаниями приборов.
Махмуда повела Махидиль по железной лестнице, на мостик пульта управления. Облокотясь на заградительную решетку, они стали смотреть вниз.
Стены здания из стекла. Куда ни посмотришь — нет конца и края каналам, несущим воду из Аму. Можно стоять в любом углу станции и спокойно наблюдать великую водную панораму. Вода, проделав огромный путь, с ревом наполняет обширный железобетонный бассейн. Насосные агрегаты втягивают воду и по трубам подают ее на высоту в сорок восемь метров. Четыре трубы, расположенные позади станции, выливают воду, и она течет дальше по двум другим трубам, в два раза толще тех четырех.
— Длина их больше восьмисот метров, — пояснила Махмуда.
Махидиль, конечно, была хорошо знакома с устройством подобного сооружения. Но она не прерывала подругу. Ей нравилась увлеченность Махмуды.
— Трубы такие, что в них может свободно проехать автобус. Вот какие мы свариваем!
— Молодцы! — сказала Махидиль. — Больше всего я счастлива за тебя. Просто горжусь тобой.
— Ну, что я... — смутилась Махмуда. — Вот Павел Иванович, Хаит Туляганов. Двадцать лет они сжимают огонь в ладонях. Работали сварщиками на Куйбышевском, Бухтарминском гидроузлах. На Ассуане работали. А что я?..
Махидиль не могла нарадоваться, глядя на Махмуду и слушая ее. Стало быть, в каждом человек таится сила, способная вершить большие дела. Только надо дать этой силе проявиться.
Махмуда не успела показать трубы, над которыми трудилась сама. Подъехала «Волга». В ней, кроме шофера, были две незнакомые Махидиль женщины.
Старенькая, сидевшая позади, хотела что-то спросить, но другая, значительно более молодая, опередила ее:
— Нам нужен третий участок. Это правда, что он у черта на рогах?
Старушка поморщилась на слова своей не очень вежливой спутницы и обратилась к Махидиль:
— Ласковая моя доченька, ты не едешь на третий участок? Не проводишь ли нас? Ищем-ищем, уморились. Иди садись рядом со мной. — Она подвинулась. — Этот узел можно сзади положить, сынок? — спросила она водителя.
— Да пристройте там где-нибудь, — ответил растрепанный круглолицый шофер.
— Кого вы ищете? — заинтересовалась Махидиль. — Кулахмеда, Музаффара или Гульхайри?
— Да, мы едем к этим, чтоб им провалиться, — сказала женщина впереди.
Старушка побледнела.
— Что вы такое говорите, невестушка? Зачем это им провалиться? Это же ваша дочь!.. Ну садитесь, ласковая моя. Уж очень мне хотелось увидеть мое деревце. Далеко нам ехать?
