Частная жизнь
Черчилль произнес в одной из парламентских речей: «История плетется с ненадежным светильником по колее прошлого, пытаясь воссоздать ушедшие события, оживить былые звуки, разжечь тлеющей лучиной бурные страсти прошлых дней. Что же можно почерпнуть из всего этого? Единственным гидом человека является его совесть. Только честность и искренность его поступков могут сохранить добрую память о нем».
Французские дивизии завершили войну взятием Карлсруэ, Штутгарта и боевыми действиями в Шварцвальде. Буллит на некоторое время задержался в Баден-Бадене, где лечил покалеченную ногу. Однажды во время обеда французский командующий в шутливой форме предложил Биллу остаться на водах в качестве коменданта Баден-Бадена. Присутствовавшие корреспонденты восприняли шутку всерьез и в американских газетах даже появились сообщения на эту тему.
Возможно, самым счастливым днем в жизни дипломата было 14 июля 1945 года, День Бастилии, парад победы в Париже. Елисейские поля запрудили толпы восторженных горожан, вдоль тротуаров шпалерами выстроились войска. Люди буквально висели на окнах, балконах, крышах, фонарях. В сотнях распахнутых окон реял французский триколор — гордая нация праздновала свое возрождение. Буллит, на долю которого пять лет назад выпала горькая миссия передать «ключи от города» немцам, по праву завоевал свое место в рядах победителей.
Парад принимал Шарль де Голль. Сквозь ликующую толпу во главе колонны ехал джип генерала де Латтра де Тассиньи, за ним три машины с офицерами, которых персонально выбрал командующий. Среди них — кавалер ордена Почетного легиона подполковник французской армии Уильям Буллит. Парад шел через весь Париж, через места, имевшие для Билла особое значение — от площади Бастилии, через Большие бульвары, мимо американского посольства через Площадь Согласия к Триумфальной арке…
На Потсдамской конференции, собравшейся летом 1945 года, не было двух создателей антигитлеровской коалиции. Рузвельта похоронили в его имении Хайд Парк, а Черчилль покинул конференцию на время парламентских выборов и не вернулся; в Англии победили лейбористы во главе с Эттли (это породило презрительную реплику Сталина о ничтожности европейской демократии). Новый президент США Гарри Трумэн, по оценке де Голля, был «далек от широких идей идеализма, которые развивал его знаменитый предшественник».
Большинство из рузвельтовских планов послевоенного порядка, подобно идеалистическим концепциям Вудро Вильсона, потерпели крах. Ни Объединенные Нации, ни кооперация с Советским Союзом, ни сотрудничество четырех «полицейских мира» США, СССР, Великобритании и Китая не стали определяющими факторами послевоенной политики. Продолжали сбываться именно прогнозы Буллита. Еще до окончания Второй мировой войны Сталин обозначил новые советские притязания: Триполитания (нынешняя Ливия), Босфор и Дарданеллы, Иран, японский остров Хоккайдо и раздел Токио (по берлинской схеме) на четыре оккупационные зоны. У Трумэна хватило жесткости не уступить.
Сразу же после войны Кремль проверил на прочность сначала Турцию (выдвинув территориальные требования от лица «армянского и курдского народов»), а затем Иран, на севере которого при помощи Красной Армии было провозглашено марионеточное государство Южный Азербайджан. С 1946 по 1949 годы Сталин сформировал в Европе «могучий лагерь социализма», в который вошли Чехословакия, Венгрия, Югославия, Румыния, Албания, Польша, Болгария, ГДР, и повсюду насадил покорных ему коммунистических вождей. Вместо распущенного Коминтерна возник Коминформ, основной рычаг манипулирования мировым коммунистическим движением.
Генералиссимус Сталин вновь говорил о «неизбежности войн между капиталистическими странами». Он утверждал: «…чтобы устранить неизбежность войн, нужно уничтожить империализм». Летом 1948 года «гений всех времен и народов» проверил нервы бывших союзников, начав блокаду Западного Берлина. Холодная война в любой момент могла перерасти в горячую. Тысячи танков Красной Армии, этой «бронированной саранчи», как называли их на Западе, стояли на Эльбе и Дунае. Буллит считал, что только наличие у Соединенных Штатов атомной бомбы предотвратило неминуемый захват Сталиным Западной Европы. Более того, сразу же по окончании войны Буллит высказал совершенно фантастическую мысль, что СССР, используя разветвленную сеть шпионажа в Англии и США, вскоре сумеет получить собственную атомную бомбу. Ни один серьезный аналитик в Вашингтоне не мог поверить в столь стремительный технологический прорыв России. Американские газеты писали о разрухе и голоде в Советском Союзе и новых сталинских репрессиях.
24 августа 1945 года девять членов Специального комитета во главе с Берией и Курчатовым подписали в Кремле документ о перепрофилировании военного завода «Электросталь» в подмосковном городе Ногинске. Завод некогда принадлежал сибирскому миллионщику Николаю Второву, первому владельцу Спасо-Хауса. Под руководством немецкого физика Николауса Риля и вывезенных из Германии специалистов на «Электростали» наладили производство очищенного урана. Бывший второвский завод, один из первых «островов» атомного Гулага, перестраивали, как вспоминал Н. Риль, «в основном заключенные, преимущественно советские солдаты, вернувшиеся из немецкого плена, которых по возвращении на родину встретили не цветами и танцами, а колючей проволокой». Методику получения плутония (главной начинки ядерного оружия) из ногинского урана разработала Зинаида Ершова, советская «атомная леди», которая была замужем за сыном Николая Второва.
«Моя спина представляет собой сущий ад», — писал Буллит родственникам в Филадельфию. Летом 1946 года ему сделали операцию в Колумбийском госпитале в Нью-Йорке: сложная процедура удаления расщепленного позвонка прошла успешно и принесла избавление от боли. Но выявилось нечто более серьезное. Молодой врач-интерн, проводя рутинный осмотр выздоравливавшего, задал ему очевидный вопрос: «Как давно у вас диагностировали хроническую лейкемию?»
С той поры его жизнь разделилась на удлинявшиеся периоды обострения болезни и промежутки ремиссии, все более короткие. Судьба подарила Биллу еще два десятилетия — он умер в Париже 15 февраля 1967 года, однако это была совсем другая жизнь. В первые послевоенные годы Буллит продолжал быть международным корреспондентом журнала «Лайф», написал книгу «Великий Глобус» («The Great Globe Itself», 1946), но в большую политику не возвращался. Исключение составил эпизод, когда в 1948 году он выполнил деликатную миссию переговоров с жившим в Швейцарии вьетнамским императором Бао Даем: французское и американское правительства искали компромиссную фигуру в раздираемом гражданской войной Индокитае.
«Падшего ангела» американской дипломатии все так же не хотели слушать. Одна из журнальных статей Билла неожиданно вызвала гневную реакцию — не государственного департамента, но советского представителя в ООН А. Вышинского: Буллит писал о растущей коммунистической угрозе в Китае. 29 ноября 1947 года Билл был в числе двенадцати бывших послов, подписавших телеграмму госсекретарю Дж. Маршаллу и сенатскому Комитету по иностранным делам с призывом предоставить Чан Кайши военную и экономическую помощь. «Письмо отставников» не возымело действия. Советские специалисты и военная техника помогли Мао Цзэдуну захватить большую часть Китая. Восточный колосс, величайший в мире человеческий резерв перешел в лагерь социализма.
