чувствуешь, — немного растерянно сказала Лейлис вместо всякого приветствия. Действительно, Шилла выглядела так, будто родила не накануне, а, по меньшей мере, месяц назад. И ребенок тоже был хорошенький — чистый и розовый, с удивленно приоткрытыми глазками-щелками.
— Это девочка, — тоже смущенно и растерянно сказала Шилла.
Лейлис бережно, хотя и неумело взяла из ее рук туго запеленутого младенца.
— Тебе столько раз повезло, дитя, — сказала она, обращаясь к ребенку. — Тебе повезло, что твоя мать не смогла убить тебя, когда хотела, что ты все-таки появился на свет день в день, как положено. И наконец — хотя тебя зачали в тайне и обмане, в этот мир ты вышел уже законным.
Мутные серо-голубые глазки новорожденной как будто выражали безмерное удивление всеми этими обстоятельствами.
— Как вы решили назвать ее? — спросила Лейлис.
— Велира, — быстро ответила служанка. — Я не знаю, что это значит. Энвар сказал, что такое имя есть там, откуда он родом.
— Ты рада, что этот ребенок смог родиться? — спросила Лейлис и по выражению лица служанки поняла, что та уже мысли не допускает, что могло быть как-то иначе. — А твой… муж — хороший? Ты рада, что он стал твоим мужем?
— Да, я рада, — смиренно подтвердила Шилла. — Энвар хороший… он умеет читать и красиво писать буквы, однажды он может стать книжником.
— Ты понимаешь, кому должна быть благодарна за это? — спросила Лейлис, стараясь придать голосу холодность.
— Вам и милорду.
— Именно. И это несмотря на то, как ты поступила.
Обе замолчали. Ребенок в руках Лейлис принялся сосать ее палец.
— Так вы не сердитесь на меня, госпожа? — спросила наконец Шилла.
— Нет. Уже нет, — ответила леди Эстергар и заставила себя слегка улыбнуться.
Она вспомнила, что по обычаю, каждый, кто берет на руки ребенка в первые три дня его жизни, должен сделать ему какой-нибудь подарок. Пожалуй, будет правильно подарить девочке один из дюжины свивальников, которые Лейлис вышивала по вечерам, когда было особенно скучно. «Тот, розовый, с цветными птичками, — решила она, — как раз для девочки. Все равно мне вряд ли когда-нибудь понадобится такое количество свивальников…»
— Приложите ее к груди, миледи, — вдруг тихо сказала Шилла.
Лейлис вздрогнула и бросила быстрый боязливый взгляд на плотно закрытую дверь. Она сразу поняла, что имеет в виду Шилла, она помнила про этот старый деревенский обычай… Если женщина не может зачать, ей нужно подержать у своей груди чужого ребенка, тогда ее тело вспомнит, для чего предназначено, и в нем зародится жизнь.
— Думаешь, поможет? — с трепетом спросила леди Эстергар. Мастер Ханом наверняка засмеял бы любого, кто верит в подобные глупости, возникшие в головах деревенских баб… Или, наоборот, найдет какой-нибудь древний трактат, где неизвестный мастер, живший сотни лет назад, убедительно доказывает, что все это правда, и такой способ действительно может пробудить в женщине плодовитость.
— Моей тете помогло. Когда родился мой брат, она дала ему грудь, и через год сама родила сына, — уверенно подтвердила Шилла, и это окончательно убедило Лейлис. Тогда она была готова поверить во все, что угодно, лишь бы это обещало помочь.
Поспешно, боясь, что кто-то может зайти, Лейлис распустила завязки своей одежды и приложила девочку к груди. Ребенок, видимо, уже успел проголодаться, так как сразу поймал ротиком сосок и принялся увлеченно сосать. Ощущения были странными — мокро, щекотно и даже приятно, до тех пор, пока младенец, заподозрив неладное, не начал настойчиво пожевывать деснами, пытаясь выдавить хоть каплю молока. Прежде чем малышка начала плакать, Лейлис передала ее обратно матери.
***
Лейлис хотела и в то же время боялась поверить в то, что от предложенного Шиллой метода и правда может получиться какая-то польза. Поэтому когда в положенное время не произошло то, что бывает у женщин каждый месяц, она еще долго не решалась сказать мужу, пока не стала совершенно уверена.
Когда на завтрак, как обычно, принесли кунтро — смесь яичных белков с икрой, Лейлис затошнило от одного их вида, и она приказала отнести поднос с едой обратно на кухню, сказав, что есть ей вовсе не хочется. Она знала, что повара и так считают ее слишком привередливой и капризной хозяйкой, но теперь чувствовала себя вправе требовать исполнения всех своих предпочтений.
Сперва она собиралась сообщить новость за ужином, но присутствие в малой зале слуг, которые все время ходили туда-сюда, отвлекало и смущало ее. К тому же Крианс болтал без умолку, выпрашивая у брата поездку хоть куда-нибудь. Рейвин обещал подумать.
— Не хочешь поехать в Фестфорд к лорду Хэнреду? — предложил он брату. — Туда я отпустил бы тебя с Асмундом хоть до конца лета.
— Но там одни женщины! — заупрямился Крианс. — А на охоту меня еще не берут. Что мне делать в Фестфорде?
— Как хочешь, — Рейвин пожал плечами и сосредоточился на еде, хотя Крианс еще долго продолжал ныть и жаловаться на скуку.
Лейлис вспомнила, что ей самой теперь нельзя покидать замок, а тем более путешествовать через лес, но эта мысль не омрачила ее радости.
— Ты как-то молчалива последнее время, — заметил лорд Рейвин, когда они остались наедине в спальне.
Еще не до конца стемнело, душная летняя жара сменилась восхитительно-приятной прохладой. Свечи были погашены, только старинная ажурная курильница посвечивала тлеющими угольками, распространяя по комнате аромат южных благовоний.
— Мне есть, что сказать тебе, — тихо произнесла Лейлис, наконец-то решившись.
— Слушаю, — бросил Рейвин, не оборачиваясь и продолжая раздеваться. Лейлис дождалась, пока он снимет камзол и вопросительно повернется к ней.
— Я жду ребенка, — произнесла она, и ее голос сорвался на радостный шепот.
Эстергар замер, пораженно глядя на нее, будто сомневаясь, что верно расслышал ее слова.
— Это… это верно? — спросил он наконец, запнувшись от волнения.
А дальше все было именно так, как мечтала Лейлис, предвкушая этот момент. Муж обнял ее, подхватил на руки и закружил по комнате. «Я счастлив», — повторял он снова и снова, перемежая благодарности с поцелуями, и Лейлис тоже чувствовала себя такой счастливой, как никогда до этого за всю жизнь. Если она и могла представить себе радость большую, то лишь передать на руки супругу первенца, и непременно сына, наследника, здорового и сильного…
— А ты уже чувствуешь что-то? — спросил Рейвин, стоя на коленях перед сидящей на кровати женой и благоговейно поглаживая ее еще совершенно плоский животик.
— Разве что тошноту по утрам… — засмеялась Лейлис.
— Обязательно скажи мне, когда почувствуешь, что мой сын уже шевелится в тебе, — попросил он.
— Ну, до этого еще долго… И почему ты так уверенно говоришь, что это мальчик? А вдруг будет девочка? — Лейлис просто
