- Ты напиться хотела?
- Я не…
- Не строй из себя дуру, Влада! – рычит, опускаясь на покрывало. – Хотела? Получи и распишись!
Туз валится на кровать, и оттягивает в паху тесные брюки. Возбуждение, зародившееся пятью минутами ранее, никуда не делось. Виски? Пожалуй, неплохой способ отвлечься.
- Бери. – протягивает девчонке стакан. Уж лучше я сам тебя напою, чем ты забухаешь, оказавшись на свободе. Напоить бы так, чтобы после этой ночи она вообще на алкоголь смотреть не могла.
Влада несмело обхватывает протянутый ей стакан и косится на то, как легко он разливает янтарную жидкость по стеклу. Ловко, не проронив ни единой капли.
- Твоё здоровье. – стучит своим стаканом об её, и залпом выпивает содержимое. Плотно смыкает веки, проглотив алкоголь, и раздувает ноздри. – Пей давай, пока я тебе не помог.
Брюнетка, опомнившись, делает глоток, сквозь стекло глядя на то, как мужчина вскрывает упаковку с колбасной нарезкой. Придвигает к ней.
- Это мне? – зачем она вообще это спрашивает? Чувствует себя по-дурацки. Неловко. Смущение, которое доселе не высовывало свой нос.
- Закусывай. А то быстро окосеешь.
Грубое словцо неприятно кольнуло. Он злится на неё? С чего бы? Это она должна злиться!
Девушка сует в рот пару сырокопченых кусочков. Очень вкусно. Но закуска, так себе… сытым от неё не станешь. Но произнести это вслух она не решается. Прожевывает и тянется за добавкой.
- Как ты себя чувствуешь? – хотя, он и так видит, что девчонка очухалась. Врач констатировал обычное ОРВИ, и эмоциональное переутомление. Какое ещё переутомление? Что за прикол списывать недомогания на стресс? Почему же он тогда не болеет? С такими диагнозами, какие ставят эти доктора, он давно должен был загнуться!
- Лучше. – цедит брюнетка, слегка откашливаясь. – горло только болит.
- Тогда пей. Должно помочь. – подливает ей ещё немного. А почему нет?
- Что сказал тебе крёстный? Когда ты пошёл его провожать? – спрашивает Влада, слизывая с губ горечь, отдающую шоколадом.
Она до сих пор не пришла в себя от встречи с крёстным отцом. Совершенно чужой человек. Она видела его не так часто. Раз пять-шесть от силы. И то не факт. В основном его внимание к ней ограничивалось подарками, что приходили доставкой на порог её дома. А так... холодный и достаточно отстранённый человек. Скупая улыбка изредка кривила его губы. Даже при тех нечастных встречах ей казалось, что крёстный избегает её. Так было, когда она была ребёнком. Потом умерла её мама. На её похоронах она видела этого человека в последний раз. Подарки по праздникам продолжались, но больше они не встречались. А потом девушка уехала во Францию…
- А тебе? – Туз отвечает вопросом на вопрос. Ему до смерти было интересно знать, о чем шептались эти двое в столовой, пока он вынужден был отвлечься на телефонный разговор. Звонил Николас, и брюнет не мог не ответить.
Влада задумчиво уставилась на руки Руслана, что обнимали широкий стакан.
- Влада, ты мне не лжёшь? – Виктор Степанович, аккуратно промокает губы салфеткой и устремляет тёмный взгляд на девушку. – Почему мне кажется, что ты сама себе не веришь? И… что с твоим лицом?
Намёк на уже заживающую, но всё же разбитую бровь.
- Это… случайность. Я упала с кровати. - выжимает из себя улыбку. Решает сказать правду. А обстоятельства не так важны.
- Он угрожает тебе?
- Нет. – вскидывает брови для убедительности. – Он… с ним я в безопасности.
- Со мной ты тоже будешь в безопасности. – мужчина комкает в пальцах салфетку.
- Я понимаю, Виктор Степанович, но…
- Виктор. – перебивает девушку. – или крёстный.
Влада кивнула, и на миг прикусила губу, пытаясь вспомнить, как называла его, когда была ещё ребёнком. И… не могла вспомнить.
- Послушай, Влада … - он тяжело вздыхает, и нервно проводит языком по губам. – я знаю, что был не лучшим крёстным. Вечно занятой, хмурый и неразговорчивый. И… это не из-за тебя. Просто я такой. Понимаешь? Всегда такой. Дети? У меня нет своих детей. А ты уже взрослая девочка, и теперь, я уверен, ты знаешь, каков был род нашей деятельности. – ловит ее кивок. – Семья – это наша слабость. Я всегда это знал и старался держаться от этого подальше. Настолько далеко, что я понятия не имел, как нужно общаться с детьми. Поэтому всегда был уверен, что подарки всё скажут за меня. Но я не плохой человек. – его пальцы, наконец, перестают мять салфетку, и заталкивают ту под тарелку. – То есть, я плохой. Я много начернил в этой жизни. Но… ты – это ты. И мне жаль, что я не выяснил сразу, что ты не была в Париже во время… во время убийства твоего папы. Я сглупил. И я сожалею.
Влада пыталась вникнуть в его исповедь. Проникнуться. Но все слова смешались в её голове. Для неё вообще было странным слышать от этого человека такой поток слов. Она за всю жизнь столько от него не слышала…
- Влада? – поймал нерешительный растерянный взгляд. – Он держит тебя силой здесь? Скажи мне, как есть? Я давно знаю эту семью. Я знал его отца… и не хочу допускать ошибку. Не хочу завязывать бойню там, где она не нужна.
- Он спас мне жизнь. – срывается с дрожащих губ. – дважды… - вовсе не имея в виду сегодняшнюю ночь. А вспоминая, что именно он забрал её из лап Аркадия. Пусть не с лучшими намерениями. Но сейчас брюнетка так ясно понимала, что, попади она на тот самый аукцион… её участь могла оказаться гораздо страшнее. Теперь она имела представление о том, в каком мире живут эти люди. В мире баснословных денег, порока и вседозволенности. – Я верю ему. – но не верит тому, что произнесла это вслух. Сама. – С ним я в безопасности.
- Со мной ты тоже будешь в безопасности. – настаивает, облокачиваясь локтями на стол. – Я верну тебе твою жизнь. Я сделаю всё, чтобы ты забыла о том, через что тебе пришлось пройти.
Верила ли она ему? Этот вопрос оказался сложнее, чем казалось на первый взгляд.
- Я не уеду… крёстный. – слегка запинается. – Я… люблю его.
- Так и будешь молчать? – Руслан доливает себе ещё виски, и снова опустошает стакан.
- Он просил прощение за то, что был плохим крёстным отцом. И что вернёт меня к прежней жизни.
Малышка, уже никто и ничто не вернёт тебя к прежней жизни…
- Уговаривал уехать с ним? – поднимает её стакан, и протягивает девушке.
- Расскажи мне о себе, Руслан?
Вот так, вдруг. Простой вопрос, от которого он почти задохнулся. Словно рывок за поводок, который тут же перекрывает доступ к кислороду.
- Я не люблю говорить о себе, Влада. – хрипит, пряча взгляд в стакане.
- Ты просишь, чтобы я верила тебе. И не боялась. Как я могу? Я не знаю о тебе ничего.
- Зачем тебе это? – хмурится, двигаясь к изголовью кровати и, вытягивает ноги вперёд. Делая вид, что не сконфужен внезапным вопросом.
