водой.
«Вроде ничего», — наконец вынесла она вердикт.
«Нас только что не убили, а ты о красоте думаешь?» — ответило отражение.
Корвин отпряла от бочки. Перевела дыхание и принялась плести косу.
«Проявилась, — недовольно поприветствовала она Кам, — А раньше, где тебя носило, когда так нужна была?»
«Деревенские это так не оставят. Нужно уходить!»
«И не подумаю! Меня Трейлл защитит!»
«Этот юнец, едва начавший брить бороду? Не смеши.»
Корвин больно дернула себя за волосы и зашипела разъяренной кошкой:
«Этот, как ты выразилась, юнец, спас мне жизнь. Залечил мои раны и навел порядок дома!»
«Отлично, дай ему серебра, того, что от разбойников удалось сберечь, и выстави вон.»
«И не подумаю! Он. Он мне нравится, и я нравлюсь ему! Вот.»
Кам закатила глаза.
«Мать, Луна, поверни к дочери неразумной, лик свой! Корвин, тебе пятнадцать! Какая может быть любовь?!»
Корвин ударила кулаком по водной глади.
«По-твоему в меня нельзя влюбится? И я не способна полюбить? Да что ты вообще знаешь о чувствах, сида нечестивого двора?! Я видела, в твоем сердце никогда не было любви, вот и не смей отравлять мое своей тьмой!»
Ответом ей была тишина.
Дома Корвин ждали. Отец выставил на стол все чем были богаты. Гость сидел и хмуро вертел в руках черную шерстяную нить с накрученным узлом.
— Что ты об этом думаешь? — поинтересовался он, протягивая Корвин науз.
Сейдкона вспыхнула.
— Не моя работа.
— Это мы уже выяснили, — филид устало потер переносицу. – Я спросил кто, по-твоему, сотворил сейд?
Еще никто никогда не спрашивал ее мнения. И это вызывало скорее страх, чем гордость. Страх ошибиться. Ведь ценой ее ошибки могла стать чья-то жизнь.
Трейлл, словно почувствовал ее сомнения. Мягко коснулся руки и подбодрил:
— Не бойся, я не побегу брать под стражу первую же товарку на которую ты укажешь.
Корвин еще раз посмотрела на нитку. Повертела ее между пальцев, потерла узел, и наконец задумчиво произнесла:
— Я вообще сомневаюсь, что этот науз дело женских рук. Нить груба и неравномерна по всей длине. В узел влито очень много сил, но сам он... нет, не то, чтобы не ровный, да и выполнен вроде аккуратно, только вот там, где нить должна поверху идти, она вниз уходит. От того весь сейд в молоко. Странно вообще, как таким убить вышло.
— Действительно странно, — филид убрал науз в поясную сумку, — был бы это первый узел и первая смерть, я бы тоже подивился. Но ты права все указывает на работу сейдмана. Грубую, но от этого не менее эффективную. Не знаю, что он замыслил, но пока я не найду его – ты в опасности. Во-первых, деревенские не отступятся. Во-вторых, боюсь, что колдуну нужен был не несчастный мальчишка, а ты. Не знаю, может, он надеялся, что деревенские не посмеют учинить самосуд и повезут тебя в Бренмар или не ожидал моего появления... Ведь ты слышала, что по всей Альбе пропадают сейдконы? Думаю, ты должны была стать следующей.
Корвин стало зябко. Она обхватила себя руками. Да еще и от притихшей Кам шла волна отчаяния и жгучей вины. Все это лишало душевных сил. Хотелось укрыться с головой колючим шерстяным пледом, да так и лежать, не высовываясь, пока беда не рассосётся сама.
Отец еще о чем-то беседовал с филидом, а Корвин, сославшись на усталость забилась в самый дальний угол своей кровати, свернулась калачиком и заснула.
А вот Кам не спалось. Боль событий прошлого сковала сердце холодным обручем. Горькие мысли пробивали себе дорогу, обтачивая сиду капля за каплей. Ей хотелось уснуть, уйти в забытье, не открывать глаза, а остаться где-то глубоко внутри Корвин, но быть королевой туатов темной стороны луны, это не только честь, но и ответственность. В первую очередь за свои деяния.
Воспоминания прорвали плотину и хлынули как весеннее половодье на реке.
«Может ли такое случится? Почему бы и нет? Вместе с проклятьем ему досталась вся моя магия, вся моя сила. Сколько лет прошло с того дня? Двадцать? Больше? Во что может превратиться человеческое существо, изуродованное материнским проклятьем и лишенное родительской любви? Я хотела покарать короля. Но месть – это оружие без рукояти. Потому мои руки опять в крови, на сей раз несчастных ведьм. Вина, которых лишь в том, что они попались чудовищу на глаза. Нет… можно, конечно, считать, что Корвин сделала меня мягкой, но не потому ли мать-Луна дала мне второй шанс? Не для того ли я заперта в теле молодой ведьмы, чтобы хромую на обе ноги судьбу поправить? Не мой ли вирд остановить чудовище, которого я сама однажды и создала? Да будет так… А значит нужно спрятать гордыню и навести девчонку с филидом на след Темного лэрда.»
X
На следующий день разыгралась буря, волей своей заперев всех по домам. Корвин, поглядывая на гостя села за станок, отец чинил ловчие сети, то и дело угрюмо поглядывая то на гостя, то в верх. Там, запертые на чердаке выл пес, и не умолкая каркал ворон. Все это вкупе с воющей метелью навевало суеверный ужас.
Филид же словно не замечал творящейся вокруг вакханалии. Он разложил на столе карту, листки пергамента, почти прозрачные от того сколько раз с них соскабливали и вновь заносили записи. Достал чернильницу, перо и странный инструмент, похожий на маленькую рогатку. Зажег одну из сальных свечей и принялся отмерять что-то на карте. Чем дольше он сидел, тем задумчивее становился взгляд его.
Наконец Корвин не выдержала и села рядом. Трейлл Денинсон сначала недоуменно посмотрел на нее, а потом развернул карту.
— Вот, погляди. Это все Бернамский лес. Территория сидов. Внутри Холмы. Вокруг леса разбросаны мелкие деревушки и более-менее крупные города. Бренмар – примыкает с восточной части почти вплотную. Гойдхил немного выше. Красными чернилами я пометил те места, где пропали сейдконы. Всего их двенадцать, все были достаточно сильными ведьмами, с близким родством с сидами. Собственно любая из них, если бы пожелала жить в Холмах обрела бы бессмертие. Все они пропали в этом году. В том
