плакала, пыталась объяснить, что ничего не сделала, но ее не собирались слушать.
«Кам! Кам помоги мне! Да сделай же что-нибудь!»
Но с сидой творилось что-то неладное. Помимо своего собственного страха Корвин явственно ощущала панику Кам.
«Руки. Мои руки! Их нет, их снова нет! Я не могу колдовать без рук.»
Истерика сиды захлестывала, словно волны утопающего в бушующем море.
«Руки — это мелочи! – Мысленно взревела Корвин, — мы скоро лишимся головы!»
Увы все попытки растормошить сиду, разбивались о глухое, каменное отчаяние.
Корвин растерялась, она так привыкла полагаться на Кам, что теперь оказалась совершенно беспомощной.
Грубая веревка легла на шею. Корвин закрыла глаза, мысленно прощаясь с отцом. Глупо так вышло, неправильно. Застрявшие слезы сковали горло холодным обручем. Воспоминания последних месяцев хлынули как весеннее половодье на реке. Чего она добилась? Красивого тела? Но сейчас лицо ее разбито, а все тело покрыто синяками. Правильной речи? Зачем она, если в нужную минуту язык похож на дохлую рыбу. Магии? Тут и вовсе не смешно. Все колдовство происходило от сиды. Та прорастала в нее, сливалась с сознанием, заменяла деревенскую девчонку.
И от понимания, на что Корвин растратила себя захотелось взвыть. Ни боль, ни ожидание скорой смерти не породили в ней такого жгучего отчаяния, какое вызывало осознание утраты себя. Затаилась на задворках души королева нечестивого двора и осталась одна пустота. Нет больше Корвин из Гойдхил. Только суховей.
Веревка стянула шею и дернула вверх. Сейдкона, не осознавая тщетности собственных действий, встала на носочки.
— Прекратите!
Спокойный голос вонзился в толпу, рассек ее. Жители Гойдхила расступились. Державший веревку, выпустил ее. Корвин рухнула на землю и подняла голову.
К дереву, чеканя шаг шел филид. Тот самый, который защитил ее на ярмарке.
Он хмуро осмотрел присутствующих. Остановил взгляд на ведьме и все так же не повышая голоса спросил:
— Что здесь происходит?
Желающих ответить не нашлось. Всякий сделал вид, что грязь на собственных сапогах ему интереснее, происходящего вокруг. Филид повторил свой вопрос, и голос его приобрел угрожающие интонации.
— Мы казним ведьму, — вперед вышел староста, осунувшийся и постаревший на эти несколько часов.
— Да? – филид презрительно скривил губы, — Тогда покажите мне представителя короны.
Ответом ему послужил бессвязный ропот.
— Так я и думал. Что ж, позвольте представиться, Трэйлл Деннисон, младший хранитель магических законов. В чем обвиняют эту сейдкону?
Вперед толкнули мужика. Он нервно оглянулся на односельчан и смял хвост от шаперона.
— Мое имя Джон, господин. Я осмотрел тело несчастного Грэгори, и нашел там науз на черной нитке. Ран на парне не было, голова и шея целые. Вокруг все его следами истоптано, а у дома ведьмы его башмак валялся. Всякий в деревне вам скажет, что эти двое не ладили. Вот и свела со свету, поганка.
— Узел где?
— Где положено, к ведьме приколот.
Филид подошел к Корвин, присел на корточки и снял с платья довольно потрепанную нить. Повертел ее задумчиво в руках, потом повернулся к деревенским:
— Кому еще сейдкона узлы вязала?
— Да мне и вязала, — отозвался Джон. – От боли в коленях, — он протянул законнику шелковый шнур, увязанный хитрыми плетенками. Трейлл прошелся по ним пальцами, хмыкнул и спросил:
— Еще?
Деревенские, толкаясь и бранясь стали передавать ему узлы.
— Ясно. – Филид отряхнул руки, — эта сейдкона не виновна. Темный узел был связан кем-то иным.
IX
Естественно, жителям Гойдхила не хотелось отпускать добычу. Жажду мести могла утолить только кровь. Но с филидами не спорит даже сама королева, куда уж простым смертным. И все же...
— Кто же тогда сгубил моего сына? – Старосте уже было нечего терять.
— Выясню, – отрезал филид и подошел к Корвин. Он ловко подхватил ее на руки и понес к дому отца. – А пока не выясню, буду здесь. Вы знаете, где меня искать.
Пока они шли, Корвин удалось рассмотреть своего спасителя. Достаточно высокий, жилистый, со смуглой от солнца кожей. Темно-русые волосы собраны в ритуальный хвост, который позволено носить лишь филидам. Над тонкими губами две родинки. Серые умные глаза, что так напугали односельчан, смотрели на ее с нескрываемым беспокойством.
«Мамочки! Так я ж в грязи и крови вся!»
Корвин попыталась пригладить собственные волосы, но натолкнулась на хмурое: «Оставь!» и одернула руку.
Охотничья хижина встретила выбитой дверью. На полу вперемешку со щепой валялись черепки от посуды, остатки еды и разбитый ларец с матушкиными нитками. Едва успел Трейлл поставить Корвин на пол, как на него бросилась черная тень. Острые когти разорвали одежду, но филиды не зря считаются самыми опасными существами королевства. Смазанное движение, и в ворона летит чудом уцелевшая при погроме, ловчая сеть.
— Ишь защитник. – Трейлл отступил от птицы на шаг, — Где ты раньше был, а?
— За мной летал. – В дверном проеме возник силуэт охотника. За его спиной скалил зубы верный пес. С сейдконы словно оцепенение спало, она всхлипнула и бросилась к отцу, давая волю слезам.
— Заприте ворона и пса. Я не враг вам, и покуда гостем буду не причиню вреда.
Пока отец Корвин запирал животных, филид начертил в воздухе руну, и в комнате тут же сделался порядок, какого с начала времен не было. Лишь шкатулка осталась поломанной.
— Теперь ты, — обратился он к Корвин, — я, конечно, не обладаю магией гальдра и не способен излечить песней, но и мне кое-что доступно.
Он прикоснулся к девичьей руке, и Корвин бросило в жар, такими нежными были эти касания. Теплые мужские пальцы медленно гладили покрытую ссадинами кожу, и раны тут же затягивались.
— А я тебя искал, красавица, — проникновенно произнес Трейлл.
Корвин подняла глаза и уперлась в его взгляд - спокойный, мужественный, уверенный. Девичьи щеки сразу залились пунцовым румянцем, а сердце забилось быстро, как у пойманного воробья.
— Зачем?
— Да вот, хотел узелок на удачу попросить… и едва не опоздал.
Повисло неловкое молчание.
Когда вернулся отец, Корвин выпорхнула из хижины, желая поскорее сменить подранное платье и смыть с себя остатки грязи. На заднем дворе, она придирчиво рассматривала свое отражение в бочке с
