Пока он не очнулся, у меня есть время принять решение.
Вишу на канате, не двигаясь. Веревка кусает руки. Проходят минуты, а может, часы. На этом острове время всегда искажает форму. Теперь оно как измерение вовсе исчезло.
Прости. Начинаю восхождение. Достигаю вершины. Не дав мышцам отдохнуть, спускаюсь с другой стороны скалы, едва различая предметы сквозь слезы. Прости.
Я решила солгать ему. Я решила остаться.
Надеюсь, руки откажут мне. Надеюсь, упаду, сломаюсь и проснусь с Героем.
Все же я не падаю, не ломаюсь. Мои ноги возвращают меня в дом до того, как перестают ходить. Хватаюсь за столешницу, чтобы не упасть, захлебываюсь в рыданиях. Я не могу пережить это в одиночку.
Ты-я приближается ко мне, встревоженная громкими звуками.
– Что мне делать, Ты-я?
Мне трудно дышать.
– Что мне делать?
Ты-я молчит.
Она не запрограммирована отвечать на вопросы или принимать решения о жизни и смерти.
А я – да.
Я не одна. Команда людей создала мой мозг, встроив в него воспоминания и даже наделив меня способностью генерировать свои собственные.
«Ну что ж, продолжайте! – мысленно обращаюсь к ним, ковыляя в ванную. – Найдите для меня лучшее решение. Убедите меня».
Забираюсь в ванную в одежде и открываю кран. Вода доходит до краев, выплескивается на кафельный пол. Я погружаюсь в воду.
Я выбрала.
Утонуть.
* * *
– Я сделаю сам.
Юноша стоит в дверном проеме операционной.
Работник, судя по фартуку. Его голос, более острый, чем любой из выложенных скальпелей, вызывает страх в теле.
Девушка с татуировкой рыбы-фугу пару секунд молчит, потом пожимает плечами:
– Меньше работы для меня. Хотя не думала, что ты такой тип.
Знаю, что она имеет в виду: тип юноши, которого привлекла симпатичная девушка. Однако он должен знать: я не буду много болтать. Уже чувствую одурманивающий эффект того, что было во фляжке.
Девушка уходит, а юноша садится рядом. Сквозь туман вижу, что он не в моем вкусе. Мне нравятся его темные волосы и глаза, но лазерно-точный взгляд и энергия, исходящая от него… нервно-напряженные.
– Извлечение Интрафейса? – уточняет он.
Я киваю. Во рту пересохло. Это все, что помню перед отключением. Мир погружается в темноту.
Когда снова загорается свет, я все еще в кресле, но медицинской простыни на теле нет. На подносе передо мной – Интрафейс. Извлеченный.
– Ты не должна умирать.
Наклоняю голову, чтобы посмотреть на юношу.
– Может, в этой жизни и не будет лечения, – продолжает он, – но тебя могут поместить в анабиоз и спасти в другой.
– Ты посмотрел, – догадываюсь я.
– Да.
И даже не извиняется. Если посмотрел, значит, знает…
– Силия Мизухара.
Я прищелкиваю языком. Вот тебе и анонимность!
– Что ты хочешь?
– Защитить твою сестру.
Я поражена так, что на секунду забываю о гневе. Дважды моргаю в его сторону и получаю сообщение об ошибке, когда его ранг не высвечивается.
Конечно, анонимность – очень выгодный момент для ГРАФИКа, но тогда юноша должен что-то предпринять, потому что его паспорт всплывает над головой.
АКТИНИУМ.
Ранг: 0
Ага, как же.
Даже при виде взломанного паспорта Кей постаралась бы держаться от него подальше. Она, если не считать инцидента с ботами, теперь самый законопослушный человек, которого я знаю.
Юноша продолжает:
– Знаю, мы не были близки, несмотря на махинации наших мам.
Мам? Он не предлагает объяснений, только свой взгляд. Мрачный, без тени улыбки. Я вижу… Что-то знакомое в форме глаз. Сходство с Эстер Коул? Какая-то бессмыслица… Должно быть, совпадение. Даже после того, как он представился Андре Коулом, все равно считаю, что это невозможно. Наверное, отхожу от действия нейронного успокоителя.
– Ты умер.
– Должен был, – его голос спокоен. – Но я отправил вместо себя бота. Розыгрыш. Если можно так сказать.
Он подходит ко мне, берет стул.
– Теперь ты понимаешь, откуда я знаю, через что прошла твоя сестра.
Он садится и смотрит мне прямо в глаза.
– Живи ради нее.
Информация, словно пожар. Боты. Кей. Мертвый мальчик Андре Коул, который ее понимает. Мозг пытается собрать все воедино и сдается, сосредотачиваясь на том, что действительно важно.
Жить. Для нее. Его слова только звучат просто. На самом деле это не так.
Во-первых, это не жизнь, а пребывание в капсуле в бессознательном состоянии черт знает сколько времени. По сути – смерть в любой эре до нашей.
Плюс Кей даже не знает. Не знает, что я тайком выбиралась поплавать в море, потому что не хотела тревожить ее. В необратимых последствиях моя вина, и только моя. Кей всегда напоминала о риске, а я не слушала, желая жить так, как хочу. И теперь только я должна нести ответственность.
– Неужели в выборе естественной смерти есть что-то неправильное?
Его глаза отвечают «да». Если есть вариант заморозки, так почему не воспользоваться им? Это рациональный выбор. Это то, что Кей посоветовала мне сделать.
– Она убеждала меня передумать, – объясняю юноше, – даже обещала лечь в неподвижную капсулу после меня.
Я бы в мгновение ока согласилась бы на анабиоз, если бы смогла проснуться и увидеть Кей возле себя.
– Но ее место здесь, в настоящем. Если она дорога тебе, позволь мне уйти так, как хочу. Это одна из немногих свобод, которая у меня осталась.
Молодой человек… Андре… молчит. Внимательно и долго смотрит на меня до тех пор, пока не увидел все: как я дрожу по ночам, как почти передумала приходить сюда, как боялась пройти через все одна.
Я хочу сказать Кей. Хочу, чтобы она заверила меня, что все в порядке. Что мир все еще будет ждать нас – меня и ее, – когда мы вернемся через восемьдесят, сто или миллион лет. Однако больше всего я хочу, чтобы она сделала свой выбор сама, независимо от меня.
