Разместившись и поев из своих припасов, аиллуэ быстро заснули: дорога была нелёгкой, усталость тяжёлой, а ночлег, в кои-то веки, совершенно безопасным.
3
Наутро Уаиллар, дрожащий от нетерпения, едва успев принять пищу со своими женщинами (хорошо, что они успели вечером набрать её вдосталь), кинулся исследовать ту большую воду, которую видел с перевала.
Он пошёл к ней один, оставив женщин там, где они разместились. Нацепил на себя и холодное оружие, и все громотрубы, собранные в ааи из каменных брёвен — для уверенности, потому что понимал, что в здешнем аиллоу его никто не знает, и могут быть неприятности.
Глядя, как изумлённо оборачиваются ему вслед все круглоухие — и многокожие, и те, что носят только одну кожу поверх своей, — он радовался своей предусмотрительности. Казалось, все останавливаются и крутят головами, стараясь его разглядеть. Дети бежали за ним вслед, показывая пальцами, да и некоторые взрослые присоединялись к ним.
Если бы не присущее аиллуэ чувство направления, если бы не нюх, доносящий влажные запахи — он, вероятно, потерялся бы в аиллоу многокожих и не нашёл бы пути к большой воде. Но он — воин, он — аиллуо, он — обладает чувствами, которых нет у круглоухих. И поэтому он быстро нашёл кратчайший путь.
Этот путь привёл его к странному месту, где часть большой воды была отгорожена каменными стенами, между которыми зиял неширокий проход, ведущий дальше, вовне. Место у воды там было выровнено, вымощено камнем, который кончался вертикальным срезом: как будто берег обрывался отвесно, только не скалою, а обтёсанными блоками из твёрдого гранита.
Вода пахла не так, как в родном озере, но запахи тут вообще были сильными и, честно говоря, отвратительными. Аромат свободной воды был почти не слышен за вонью гнилой рыбьей плоти, пережжённой смолы хвойных деревьев, пота и прочего, чем пахли круглоухие.
У берегов стояли — Уаиллар не знал, как их назвать — ааи? Да, наверное ааи. Плавучие ааи. Большие, сделанные из дерева, причём воин аиллуо не ведал, что это за породы. Странные, округлые, тёмные от смолы. И они плавали, держась непонятным образом на воде.
От некоторых пахло тем серым порошком, которым заряжались громотрубы. От других — ну, разным. Чаще всего неприятным.
Вода внутри стен, обрамляющих её, не была чистой и не вызывала доверия. Ни пить её, ни плавать в ней аиллуэ не стоило. Не полезно для здоровья.
Уаиллар походил, понюхал и двинулся вправо, где тянуло водою более чистой.
Окружённая стенами вода тянулась на многие десятки шагов. Но, наконец, кончилась. В этом месте к ней сходила стена, выше, чем в первом аиллоу круглоухих, на целых два роста воина. Стену прорезали ворота, охраняемые многокожими с громотрубами и многочисленным холодным оружием. Уаиллара они, впрочем, выпустили без препятствий — то ли их предупредили заранее, то ли повлияло количество громотруб, висящих на оплетающей воина сбруе.
За стеной, к удивлению воина, находился сплошной длинный ряд столов со скамьями. За столами кое-где сидели круглоухие, с оружием и без него (за разными, правда, столами). Самки круглоухих бегали вокруг, разнося на широких подносах что-то съедобное. И снова все взгляды скрестились на аиллуэ. Одна из самок даже уронила поднос.
Уаиллар, не обращая внимания, пошёл дальше — туда, где чуял чистую воду.
Ему очень хотелось понять, чем она отличается от воды их озера — а она отличалась, это чувствовалось по запаху.
Солнце уже заметно сдвинулось на небе, когда он, наконец, дошёл до места, где не было круглоухих, где не стояли их ааи, и где была эта самая вода. Она тихо плескалась в каменный берег, обрывавшийся с высоты роста аиллуэ, а дальше в воде были только камни разного размера, покрытые скользкими даже с виду буро-зелеными водорослями.
Уаиллар, немного подумав, стащил с себя сбрую с громотрубами и засунул её в ближайшую расщелину меж камнями. Снял также и аллэ из железа, подаренное Старым. Оставил при себе только три аэ, родные, свои, в родной своей перевязи из лианы.
Вода шлёпала о камни, пенилась. Уаиллар, обдирая подушечки задних лап о жёсткие камни, зашёл по довольно крутому склону по шею; откуда-то пришла волна, которая захлестнула ему рот. Он отплевался, удивляясь горько-солёному вкусу, и поплыл.
Воин не сразу обратил внимание на то, что вода держит его лучше, чем та, что в озере. И на то, что волны сильнее и выше, чем в озере при таком же ветре.
Вернулся к берегу, ушиб колено о незамеченный камень, вылез на сушу.
Никто не приходил за это время. Всё, что Уаиллар припрятал, ждало его на месте.
Пока он шёл к дому, где их разместили — шкура его схватилась солью и заскорузла, стягиваясь. Мешала свободным движениям. Уаиллар лизнул предплечье — солёная горечь дёрнула язык.
Дома он долго отмывался в фонтане, отплёвывался, полоскал шерсть, стараясь не обращать внимание на круглоухих, которые показывали на него пальцами. Потом вылизывался, сначала один, после помогли обе женщины.
А потом он рассказывал им про большую воду, стихами, которые успел сочинить, пока шёл домой.
4
— Уаларэ, я хотел спросить тебя — ты сможешь помочь Аолли родить?
Он выбрал момент, чтобы застать женщину одну. Аолли очень боялась родов. Это был первый ребенок, и вырванная из привычной жизни аиллуа, оставшаяся без Главной женщины клана и её помощниц, испытывала ужас перед ожидавшим её процессом не столько из-за того, что могло что-то пойти не так, сколько из-за того, что при ней в это время не могло быть положенных в этот момент опытных и понимающих помощниц.
Уаларэ сидела на тёплых от вечернего солнца ступенях дома, в котором многокожие поселили альвов, глядела на золотые от закатного света стены соседних домов и машинально поглаживала уже заметно выделяющийся живот.
Она не сразу ответила воину, повернув к нему лицо, будто только что поняла, что он обращается к ней:
— Я дочь Главной женщины, воин. Меня учили всему, что нужно для аиллуа. Я справлюсь и с сыном Аолли, и с моими двумя дочерьми. Я знаю не всё, но того, что я знаю — хватит, чтобы дети пришли в наш мир здоровыми.
Уаиллар поразился: двоих аиллуа рожали очень редко.
— Как ты можешь знать, сколько будет детей и какого пола? — Спроосил он.
Уаларэ снисходительно улыбнулась:
— Я говорила с ними, и с моими дочерьми, и с сыном тебя и Аолли. Не беспокойся, всё будет хорошо, о Великий.
Женщина обратилась к нему словом, которым обращаются к Великому Вождю.
И тут Уаиллар сообразил, наконец, чего она ждёт и на что претендует:
— У нас пока очень маленький клан, о Главная, но мы будем среди Великих кланов. Не сомневайся! А ты станешь в нем Главной женщиной. Для нас, кто здесь и сейчас в нашем клане — ты уже Главная женщина. И другой у нас не будет, пока ты жива и можешь делать то, что нужно для аиллуэ.
