Потому что Уаиллар перестал считать аиллуэ высшими существами, а всех круглоухих — полуживотными.
Потому что нельзя считать полуживотным Старого или калеку-воина: от них на сто шагов шибает воинской доблестью и мужеством.
Потому что нельзя считать полуживотным даже уолле-вождя, которому добровольно подчиняются такие, как Старый.
Потому что Уаиллар был уже не в одной битве многокожих, которые куда страшнее и многолюдней, чем любая из битв его клана, и куда более жестоки.
А главное даже другое.
Уже первое аиллоу многокожих было куда более населено, чем аиллоу клана Уаиллара. А потом, в походе, он видел их аиллоу, которые были ещё больше. Которые были укреплены так, что — Уаиллар, как военный вождь, понял сразу — никогда они не были бы взяты народом аиллуо, даже если бы собрались все кланы вместе.
Да они и первое-то аиллоу не смогли уничтожить безвозвратно…
Когда Уаиллар увидел громадное ааи многокожих, сложенное из каменных брёвен и восходящее к небу, как гора, дар природы — он понял всё про многокожих и аиллуэ. Он понял, что не быть аиллуэ ни выше многокожих, ни даже рядом где-то.
И когда Старый позвал его и попросил убить тех, кто сидит в аиллоу вокруг этого ааи и открыть ворота — Уаиллар воспринял это как честь, а не как оскорбление, хоть для опытного воина аиллуо и было то слишком простой задачей.
А ещё во всех ааи многокожих, где был Уаиллар, имелись специальные помещения, где многокожие брали всё своё оружие. И холодное, которое не уступало аллэ и аэ, и громотрубы, самые разные, но все обязательно мощные и убийственные, которых аиллуэ не имели и иметь не будут — пока не заведут себе такие же помещения, где можно брать себе оружие.
(Уаиллар по-прежнему не задумывался, откуда оно появляется в оружейных комнатах. Ну вот есть у многокожих места, где лежит их вооружение; наверное, если завести себе такие места, то там оно точно тоже будет появляться, когда надо.)
В том громадном ааи, сложенном из каменных брёвен, Старый велел забрать все громотрубы, и самые большие, и самые маленькие. Уаиллар взял там себе четыре громотрубы, имевшие по два ствола — потому что он попал туда первым. Остальные были одноствольные.
А ещё были там припасы для громотруб, и Уаиллар не постеснялся нагрести их, сколько смог утащить в наскоро сплетённой уговором сбруе из росшего во дворе чахлого куста ориллаи. Хоть и не предназначено ориллаи для плетения, тем более для плетения полостей, не пропускающих гранулы серого порошка для громотруб. Воин аиллуо мог бы гордиться, что хоть в чём-то превзошёл женщин в искусстве уговаривать растения.
А потом он с его женщинами снова шли в составе длинной и вонючей колонны многокожих, их животных, телег, огромных громотруб, воинов и невоинов, откуда-то взявшихся самок круглоухих, полуголых носильщиков со съестными припасами в мешках на спине и ещё многого всякого, чему Уаиллар до сих пор не знал ни названия, ни назначения.
2
А ещё потом они поднялись по пыльной дороге на невысокий хребет — дорога разрезала его пополам в самом низком месте. И начали спускаться. И был поворот, за которым, между скал, поросших редкими деревьями и кустами, половина которых не была Уаиллару известна, открылся широкий вид вниз, на холмистую долину. И над этой долиной сияло, искрясь на солнце, что-то огромное и синее, простираясь до самого горизонта.
Воин вдохнул и не мог выдохнуть. Это могла быть только вода, большая вода. Много, много больше их озера. И такого цвета, которое озеро их — мелководное, тинистое — не имело никогда, разве что в особо ясные дни, в которые небо отражалось в нём полностью.
Внизу, у кромки воды, виден был огромный, гигантский аиллоу многокожих, окружённый высокими скошенными и угловатыми желтовато-серыми стенами, подобными скалам. Перед стенами разбросаны были тут и там мелкие участки земли, огороженные низким кустарником и разные по цвету. На каждом стояло ааи многокожих, где побольше, где поменьше. Где сложенное из камней, где из красной, испорченной огнём глины, где сплетённое из растений. По мере того, как колонна подходила всё ближе, разница в качестве и размере этих ааи была видна всё лучше. И было видно, что на каждом участке растёт что-то своё, причём Уаиллар часто даже не мог определить, что это было за растение.
Наконец, они подошли к аиллоу. В стене открылись ворота, оттуда вышло довольно много круглоухих, в доспехах и без, но все — в многослойных кожах, на которых висели прозрачные камни и были нашиты блестящие жёлтые узоры, содержащие металл, который не меняется в огне. Уаиллар уже знал, что многокожие зовут его «золото» и очень ценят.
Воин прекрасно понял, что происходит: когда встречаются Великие Вожди кланов, они так же тратят время на церемонии. Иначе может быть обида, и может быть война. А Великие Вожди встречаются не для войны, а чтобы договориться.
Вот, наконец, встречавшие колонну многокожие сделали все нужные жесты подчинения уолле-вождю (Уаиллар, уже многое успевший понять про круглоухих, ничего другого и не ждал). И колонна втянулась в огромный, практически бесконечный аиллоу многокожих.
В нём были ааи, которые показались воину чудовищно колоссальными: в некоторых было аж целых три этажа, и они давили, как горы, хоть и были много ниже. Уаиллар, как воин и военный вождь, приучен был не показывать свои чувства — но сдерживал их с трудом. Да, в первом аиллоу многокожих были здания выше — что-то вроде большого ааи, туда многокожие сходились каждый день и что-то там вместе делали[37], — но в здешних-то многокожие просто жили.
Пока воин вертел головой, стараясь не показывать свое изумление, к телеге с его женщинами, рядом с которой он шёл, прибежал один из уолле, сопровождавших Старого. Он что-то объяснил вознице, и тот повернул в одно из ущелий, разделявших ааи многокожих (Уаиллар не воспринимал их как улицы в своем аиллоу — слишком уж они отличались: не тропки между разбросанными в произвольном порядке жилищами аиллуэ, а ровные прямые расщелины между громадными каменными зданиями).
С помощью уолле и возницы Уаиллара и его женщин разместили в одной из таких громад, в помещении, где было вдвое больше места, чем там, где началась их жизнь среди многокожих. Впрочем, остальное было таким же: лежанки, заплетённые мёртвой кожей и перевитыми мёртвыми же волокнами растений; внутренний двор с источником воды; пара чахлых кустов во дворе; обилие пищи, не всегда привычной, и соседство большого количества крикливых и вонючих круглоухих.
Уаиллар, кстати, недоумевал: почему круглоухие не заботятся о своих зубах? Почему у каждого второго, судя по запаху, гниёт самое меньшее один зуб? Ведь так просто очищать промежутки между зубами после каждого приёма пищи (а если бы они не ели плоть мёртвых животных, то и это было бы не обязательно). И можно же хоть раз в несколько дней поговорить с мелкими животными, которые живут на зубах и питаются ими, чтобы те ушли и перестали пакостить?
