Того и гляди, расплачется. Губы уже дрожат.
— Яра, ешь блинчики. И чай остывает, — произнес он вслух. — Поговорим потом.
Она кивнула, выпрямилась, взяла в руки нож и вилку, аккуратно положила блинчик на тарелку. Как будто не она только что держала этот самый блинчик в руках и ела, как самая обыкновенная девчонка. Притворяется? Хочет, чтобы ей поверили?
А сцена в ванной? Леню даже сейчас бросило в жар, а он только вспомнил шелковую девичью кожу и круглые груди с острыми вершинками, которые трудно было не заметить даже сквозь футболку. Конечно, он встречался с девушками, но ни одну из них он не учил, как правильно надевать трусики и бюстгальтер. И золотистые волосы, длинные, завораживающие. Яра понимает, насколько она красива? Или специально соблазняет? Вдруг матушка в кои-то веки права, и Яра — обыкновенная аферистка? Ага, и она специально в лесу его поджидала, на полянке. Такое не сыграешь. Но ведь можно сориентироваться по ситуации и воспользоваться его доверчивостью?
В дурные намерения Яры верилось с трудом. Леня уже не наивный мальчик, которого легко можно обвести вокруг пальца. Да и опыт жизненный есть. Девиц-хищниц он уже, как говорится, за версту чует. Столкнулся как-то с такой «акулой», матушке, как водится, не верил, пока сам сполна не хлебнул. Все, что ту девицу интересовало — московская прописка и состоятельный муж. Нет, Яра не такая.
Поговорить им надо, но не дома, где в любой момент в разговор может вмешаться матушка. Да и не для ее ушей Ярины откровения. Тогда она ее точно упечет — не в полицию, так в психушку.
— Ярочка, рубашка в комнате у Лени, на плечиках, — пропела матушка, вплывая в кухню. — Ленечка, твои вещи тоже там. Вы надолго уходите?
— Думаю, да, — ответил Леня, допивая чай. — Сначала по магазинам, потом вещи забросим домой — и погуляем.
— Вас ждать на обед?
— Нет, только на ужин. Спасибо, мам.
— Спасибо, Эмма Петровна, — поблагодарила ее и Яра. — Блинчики очень вкусные. Я бы взяла у вас рецепт.
— На здоровье, деточка, — просияла она.
Леня недовольно поморщился. Готовка — одно из матушкиных увлечений. Ее легко можно расположить к себе, интересуясь рецептами и расхваливая стряпню. Неужели девчонка это поняла и теперь подлизывается?
Яра встала и убежала в комнату, переодеваться. Леня со вздохом стал убирать со стола. Нет, пожалуй, не подлизывается. Иначе запомнила бы, что он вчера говорил о грязной посуде.
— Мам, не начинай, — попросил он, заметив, что та уже набрала воздуха в легкие. — Ты же слышала, у них прислуга. Я уберу, мне несложно.
— У тебя рука сломана, — пробурчала матушка. — Твоя девушка могла бы и заботу проявить. Вертихвостка! Иди отсюда, я сама уберу.
Яра вертелась в коридоре перед зеркалом, одергивая рубашку. Матушка не признавала молодежную моду. «Нищенки», — фыркала она, когда ей на глаза попадались девушки в рваных джинсах, в тапках на босу ногу и в майках-алкоголичках поверх футболок. И Яре она выбрала одежду по своему вкусу.
— Платьев у вас совсем не носят? — спросила Яра.
— Носят. Хочешь, купим тебе платье.
— А пошить у портного?
— Это дорого, да я и портного хорошего не знаю.
Яра вдруг помрачнела:
— Ты бедный?
— Нет. Но и не богатый. — Леня разозлился. Яра даже не притворялась, что заинтересована в деньгах. — Иди маме помоги, пока я переодеваться буду. Я просил тебя убирать за собой.
Она испуганно отпрянула и убежала на кухню. И почему все девушки падки до денег?
Зря он придумал этот гипс. Матушка и так успокоилась, а ему — одна морока. Ни одеться нормально, ни раздеться. Надо будет все же заскочить к Витьке, распилить, как он и предлагал. Хоть в ванной можно будет снимать, чтобы помыться. Леня кое-как переоделся и собрал сумку: кошелек, телефон, проездной. Яре придется карточку покупать. Интересно, как она отреагирует на метро? На машине со «сломанной» рукой никак, да и не любил он кататься по московским пробкам.
В гостиной матушка причесывала Яру. Леня так и застыл в дверном проеме, уставившись на эту чудную картину. Мало того, что золотистые Ярины волосы лились рекой, так и матушка ловко перебирала пальцами, выплетая что-то необыкновенное.
— …еще девочку хотела, да не получилось, — услышал он. — Так и не пригодилось. А у тебя волосы такие красивые. Ни разу не стригла, небось?
— Ни разу, — подтвердила Яра. — Лиса не позволяла.
— Лиса? — переспросила матушка.
Леня насторожился. Снова эта таинственная Лиса!
— Василиса, моя сестра, — пояснила Яра, — старшая.
Вот так. Все она помнит. Лгунья!
Впрочем, не ему ее стыдить, сам хорош, с гипсом на здоровой руке.
— Это надолго? — спросил он.
— Минут двадцать, — ответила матушка.
— Я пока в травмпункт сбегаю, справку вчера взять забыл, — соврал Леня. — Яра, спускайся потом вниз, жди меня во дворе, хорошо?
— Не спеши, сынок, мы еще туфельки подберем, — снова огорошила матушка.
— Какие туфельки?
— А ты хочешь, чтобы твоя девушка босиком шла? Или в тех резиновых калошах, в которых ты ее вчера привез?
— Э-э-э…
— У нас с ней размер обуви одинаковый. У меня глаз — алмаз. Подберем, не переживай.
Это верно, с размером матушка угадала один в один.
— Ладно, я побежал.
Уже во дворе Леня позвонил Витьке и предупредил, что скоро будет, и времени у него мало.
— Не наигрался еще? — спросил Витька, когда он уже сидел у него в кабинете.
— Пока терпимо. Вить, а у тебя есть хороший знакомый психиатр?
— Для твоей потеряшки? Поищем.
Договорились созвониться, и Леня поспешил обратно к дому. Яра прогуливалась по дорожке, и он залюбовался ею уже издали. Стройная, стильная, сумочка через плечо — тоже матушкина, туфельки на низком каблучке. Жалко, что жадная… Он ей, конечно, поможет, но и только.
— Готова? — спросил он, подойдя к ней. — Пошли.
— Ой, Лень, подожди… Скажи, у вас тут есть место, где можно продать вещи?
— В смысле? Ты что продавать собралась?
Яра выглядела несчастной: глаза снова на мокром месте, губа прикушена, взгляд какой-то тоскливый.
— Вот… — она протянула руку и раскрыла ладонь. — Я сразу не подумала, извини. Я привыкла, что… Впрочем, неважно, — она зябко повела плечами. — Золото и камни ценятся в любом мире, верно?
На ладошке лежали Ярины сережки: маленькие колечки с крупным камушком, похожим на бриллиант.
— Зачем? — он не сразу понял, что она задумала.
— Продать, — пояснила она терпеливо. — Они дорогие. У меня нет денег, а вы с мамой тратите свои. Я не… не хочу так… — закончила она совсем тихо и дрожащим от слез голосом.
