Вильгельм Руфус вернулся в Англию, и спустя какое-то время началась война с шотландцами, которые, терпя поражения вновь и вновь, наконец успокоились. Затем в свою очередь подняли бунт уэльсцы, и подчинить их было гораздо труднее. Чуть позже Роберту удалось убедить короля Франции объединить силы, и война с Англией была предотвращена благодаря тому, что Руфус откупился от Франции огромной суммой денег.
Все это время Вильгельм Руфус делал что-то хорошее для своего королевства, но гораздо больше плохого, о чем у нас нет времени рассказывать. После смерти Ланфранка король становился все более неуправляемым, у него явно отсутствовали какие бы то ни было религиозные принципы, зато участились ссоры между ним и священниками насчет церковных денег, получить которые стремились обе стороны. Когда умирали епископы или аббаты, король не назначал их преемников, а забирал все их земли себе. Его фаворитом был человек низкого происхождения, коварный и злой, по имени Ральф Фламбард, и они стоили один другого. Вильгельм Руфус обладал лишь незначительными способностями к делам, которые сделали его отца государственным деятелем и организатором. Фактически его неистовство и образ жизни, не сдерживаемый ничем, шокировал даже не самых благонравных его подданных. Он обладал самыми низкими и не заслуживающими уважения норманнскими качествами, и в его поведении проявлялись самые худшие черты его предков. Однажды, когда он был очень болен и боялся умереть, отягощенный своими грехами, то послал за Ансельмом, святым настоятелем, другом и советником своего отца. Он назначил его архиепископом города Кентербери. Место в этой епархии оставалось вакантным со дня смерти Ланфранка за четыре года до этого. Преступное сознание Руфуса на время было успокоено, и люди Англии были глубоко признательны за то, что у них есть такой прелат. Но прошло не так много времени, и между королем и Ансельмом возникли серьезные разногласия. Ансельм смело боролся за то, что считал верным, однако в конце концов был вынужден покинуть Англию и вернуться в Рим, получив приказ никогда не возвращаться обратно.
Роберт был таким же беззаботным человеком, каким он был и в юности; будь то война или мир, угроза или безопасность, он жил так, будто его не беспокоил завтрашний день и у него не было страха перед будущим. Вот так, если говорить кратко, складывались дела в Англии и в Нормандии, и если не принимать во внимание никого, кроме двух этих скандалистов, которые в жестокой борьбе приобрели "королевский шлем" Завоевателя (так г-н Вэйс любит называть корону). Однако строители церквей продолжали работу, как муравьи, перетаскивающие песчинки. Возводились башни, рыцари вели сражения и устраивали парады, женщины занимались домашним хозяйством, сельские мужчины и женщины в обеих странах возделывали поля и год за годом собирали урожаи. Время от времени то тут, то там возникали стычки, как мы только что видели, — между королевством и герцогством, между ними и их приграничными врагами. Однако минуло почти десять лет, и дети, которые забавлялись игрушками и уныло дули в охотничьи рожки тем летом, когда умер Вильгельм Завоеватель, выросли и стали взрослыми мужчинами и женщинами. Это бы совсем не походило на прежнюю Нормандию, если бы от города к городу через просторы всей страны не распространилось известие о новой великой военной кампании. Кровь норманнов вскипела вместе с кровью всех христиан, когда стало известно, что турками захвачен Гроб Господень и священный город — Иерусалим. Рыцари Сицилии уже были в походе — в море и на берегу, Мать-Церковь в Риме призвала своих детей в каждой стране встать на защиту ее святынь от дерзких варваров.
Герцог Роберт проявил здесь наибольшее усердие. Совершить паломничество к Гробу Господню и защитить христианские ценности желали многие рыцари, однако это паломничество было самым великим. У Роберта, как всегда, не оказалось денег, но, к его радости, ему удалось заключить сделку со своим более бережливым английским братом. Он заложил Нормандию Вильгельму Руфусу на срок пять лет за сумму несколько меньшую, чем семь тысяч фунтов. Он отправился в путь вместе со своими лордами и соратниками, на правом плече у каждого из них были нарисованы белые кресты, и всю дорогу они пели гимны. Не только лорды и соратники составляли эту огромную процессию, включающую много тысяч людей. На каждой остановке — будь то в жилищах бедняков или в богатых поместьях — к ним присоединялись новые люди. Если нужны были какие-то другие убеждения, кроме просто объявления того, что турки взяли Иерусалим, то они были в проповедях Петра Проповедника. Все это создавало такой религиозный накал, которого мир никогда прежде не знал. От города к городу шел великий священник и не иссякал живой поток его красноречия. Женщины рыдали, молились и отдавали драгоценности и богатые одежды, а мужчины стискивали зубы, сжимали кулаки и, вооружившись, присоединялись к процессии за остальными.
Англия поначалу не принимала участия в этом. Вильгельм Руфус радовался хорошей сделке и обложил большими налогами недовольных подданных, чтобы вернуть деньги, затраченные на крестовый поход его брата. Англия выбрала позицию ожидания и в этом первом крестовом походе принимала незначительное участие, в то время как норманны, французы и все их соседи провели три года, испытывая жестокие страдания в этих незнакомых странах Востока. В конце концов им удалось завладеть Гробом Господним. Тем не менее турки еще сражались и не прекращали попыток захватить его вновь, они были опасными врагами, а христианское войско быстро уменьшалось. Вновь был брошен клич по всей Европе, чтобы привлечь больше воинов под Святой Крест.
И здесь мы сталкиваемся с проявлениями древнего духа викингов: несмотря на быстро распространявшуюся роскошь, которая угрожала подорвать силу Нормандии и сделать жизнь в ней вялой, любовь к приключениям и яростная энергия дремали в душах норманнов. Даже самые сентиментальные и привыкшие к удовольствиям рыцари Роберта смогли легко сбросить ленты и яркие украшения и надеть доспехи, когда их призвали на службу. Они не мешкая выступили в поход и яростно сражались в священных войнах. Вскоре у ворот Иерусалима и Антиохии развевались нормандские знамена, и на Востоке были посеяны семена новых королевств. Здесь нет возможности проследить за судьбами крестоносцев или той ролью, которую норманны Сицилии играли в этом великом предприятии средних веков. Это лишь короткий эпизод в рассказе о норманнах.
В причитаниях старых хроникеров по поводу налогов чувствуются знакомые современные мотивы. Так же, как теперь, в их жалобах смешаны чувства возмущения и печали, однако Вильгельм Руфус, будучи не самым худшим из обидчиков, большое количество денег возвращал назад в виде прекрасных зданий — знаменитый Великий зал в Вестминстере был построен при нем, так же как и прочная стена, окружающая воздвигнутый его отцом лондонский Тауэр около величественного моста через Темзу.
Когда люди более чем когда-либо ожидали проявлений неизменной щедрости в виде, например, золота, бросаемого в толпу, трудно себе представить, как король мог удовлетворить ожидания народа, не собрав предварительно налоги. Тем не менее причитания хроникеров на эту тему, как стрекотание кузнечиков, не умолкали. Все же в этой схеме благотворительности с проявлениями щедрости было что-то ошибочное, что впоследствии порождало нищету, и о таком налоговом бремени можно было только сожалеть.
