Когда три гарпии, помахав крыльями в прощальном кружении, скрылись за барьером соседнего Отражения, Флора сказала раздраженно и разочарованно:
— Домоседы какие-то. Вся семья только и думает о своем курятнике.
— Отец почти никогда не говорил при нас о нирванцах. Но мне почему-то кажется, что он считал Нирвану таким же противником, как и Хаос.
— Наверное, он был прав, — сказала Фиона. — Брагой надо опасаться.
— Возможно, отец совершил роковую ошибку, — возразил Корвин. — И потерял надежного союзника.
Снисходительно поглядев на родственников, Льювилла сказала менторским тоном, как учительница, объясняющая детям элементарные истины;
— Поймите наконец, что у великой державы не бывает врагов или друзей. Есть только вечные интересы.
— Цитируешь классика, — хохотнул Рэндом.
— Как же, классик… — Льювилла пренебрежительно махнула ладошкой. — Старый жирный боров умел только дымить сигарой как паровоз! Он был очень удивлен, когда я произнесла при нем эту фразу.
А три гарпии беззаботно парили в потоках Мощи, пронизывающих все Мироздание от Моря Судьбы до Пропасти Мрака и Стен Вечности. Гарпии лишь изредка шевелили крыльями, но все равно стремительно приближались к своему дому. Они мелькали в небесах разных миров, сопровождаемые новыми легендами, сказаниями и предчувствиями. Незримые ветры мелодично посвистывали в крыльях, бросавших тень на все Тени.
Кто-то из мудрецов древности назвал подобное Pax Mundi — Крылья над Миром.
XIII
Дара вдруг поняла, что уже видела эту сцену, но только со стороны. Картина, прорисовавшаяся на ледяной грани, показывала именно ее, смущенную и подавленную. И вот прорицание сбылось. На ее счастье, никто, включая Мерлина, не торжествовал, хотя могли бы злорадно подковырнутъ: мол, предупреждали тебя, что не надо делать глупости. Кажется, старший сын был ошеломлен случившимся даже сильнее, чем она, и жадно внимал словам старейшего мастера Искусства.
В другое время и при других обстоятельствах жестикуляция Сухея показалась бы смешной — больно уж забавно старец шевелил высохшими лапками. Увы, он говорил о слишком уж серьезных и печальных вещах.
— Я нашел Прародительницу в ужасном состоянии, — стенающим голосом вещал Сухей. — Любые повреждения Узора потрясают личность того, кем этот Узор создан. Капля амберской крови на Главный Лабиринт — и в мозговых извилинах Дворкина появляются черные провалы.
— Не повторяй давно известного! — взорвался Мандор. — Когда отец разрушил Золотую Спираль в Нирване, лишился рассудка царь Гамлет, а вскоре и наш дружок Кул провалился в тысячелетнюю кому. Это мы давно поняли.
— Расскажи про Логрус, — поддержал брата Мерлин. — Мы даже не знаем наверняка, кто и каким образом нарисовал Знак Хаоса
Деспил и Бансис дружно закивали, словно две марионетки, которых невидимый кукловод одновременно тянул за ниточки. Глядя на них, Дара подумала, что никогда не задавалась этим вопросом. Логрус казался чем-то абсолютно незыблемым, что существовало всегда, от начала времен, и будет существовать впредь, пока Мироздание не уничтожит себя в последнем спазме самоубийственного энтузиазма…
— Уже знаем, — проскрипел Сухей. — Прародительница лишилась части разума, но сумела вспомнить кое-какие подробности.
Престарелый мастер Искусства передал рассказ Змеи, немного дополнявший те сведения, которые были известны прежде. По его словам, акт творения случился в незапамятные времена, когда Змея сменила кожу. Над старой пустой оболочкой, которую сбросила Прародительница, был совершен некий обряд, после чего сплетенная в многомерную фигуру кожа приобрела сверхъестественные качества, превратившись в Логрус.
Мандор нетерпеливо махнул рукой, и старик послушно умолк.
— Сколько времени должно пройти, прежде чем Змея сможет снова сбросить старую шкуру?
— При наличии Отражений с разными темпоральными скоростями вопрос о времени не имеет значения, — напомнил Сухей. — Загвоздка в другом. Прародительница не помнит, кто проводил обряд, сотворивший Логрус, не говоря уж о сущности самого обряда.
— И кто может это помнить? — в один голос спросили Дара, Мандор и Мерлин.
— Помнить не может никто. — Старик помотал головой. — Разве что Единорог или Птица.
Голос Мандора был полон убийственной иронии:
— Ты веришь, что Единорог согласится ответить на наши вопросы? Даже если эти вопросы задаст Мерлин?
Сухей снова изобразил отрицательную реакцию, качая головой справа налево и обратно. Учитель сидел на узорной скамье, опустив голову, и что-то бормотал, перебирая четки из крохотных драконьих черепов, нанизанных на платиновую цепочку. Мерлин, накануне надравшийся с горя до зеленых ангелов, попытался что-то спросить, но язык не послушался короля. Вместо сына к старцу обратилась Дара:
— Что за птицу ты упомянул?
Поскольку ответа не последовало, Мандор презрительно прошипел:
— Вероятно, это и есть та ужасная тайна, которую старшее поколение старательно от нас скрывало.
Не поднимая глаз, Сухей молча кивнул. Казалось, он готов во всем сознаться, но тут Мерлин наконец разродился:
— Дядюшка, а не могут в Амбере знать что-нибудь такое… ну, того, что помогло бы нам с ремонтом?
— Не помогут они, — убежденно заявил Бансис. — Мы повредили их Узор, и амбериты этого не простят.
— Они и не в силах помочь, — сказал вдруг Сухей. — Даже Дворкин ничего об этом не знает. Все старые книги похитил генерал Йорик, и теперь они пылятся в библиотеках нирванских крепостей.
Дара долго смотрела на него безумными глазами. Потом с ужасом спросила:
— Хочешь сказать, что без помощи Нирваны починить Логрус невозможно?
— Похоже, что так… — Сухей с тяжелым свистом вдыхал и выдыхал воздух. — Никто же не думал, что они вернутся, да еще так эффектно.
Всхлипнув, он снова взялся за четки. Рассвирепевшая Дара заскрипела зубами от безуспешных попыток найти хоть какой-нибудь выход. Вдобавок у старика начался припадок депрессии, который мог продолжаться неопределенно долго — от нескольких секунд до многих столетий. В такие моменты Сухей обычно удалялся в Отражения, где дарила вечная ночь, и глядел на узоры созвездий, надеясь таким образом постичь высшую мудрость.
Не в силах бездействовать, королева произнесла заклинание, включавшее магический кристалл.
В отшлифованной грани появились три монстра, летящие сквозь Колоду Отражений. Темные костистые лица, крючковатые носы, тяжелые челюсти. Большие глаза горели красным огнем. Под размахнувшимися крыльями промелькнули башни и крыши Нирваны. Крылатые существа пронеслись над Цитаделью и спланировали на балкон нарской резиденции.
