Когда стало ясно, что поход к Вологде не даст результатов, тушинцы снова устремили все свои взоры к Ярославлю. Но и сюда успел прийти отряд Никиты Вышеславцева и Евсея Рязанова. Воеводы соединились с ратью поморских городов и местным ополчением из дворян и детей боярских Вологды, Пошехонья, Ярославля, Костромы, Галича, Ростова и Романова. Как писали в городовой грамоте из Ярославля в Сольвычегодск в мае 1609 года, «и вором всем Ярославль стал болен добре». Осада Ярославля тушинскими войсками началась еще 1 апреля 1609 года и продолжалась до 4 мая. В этот день защитники города, затворившиеся «в меньшем остроге в рубленом городе и в Спасском монастыре», отбили крупный штурм и заставили тушинцев отойти от города. Но радость была преждевременной, потому что появился «пан Лисовский с прибылыми людьми», а этот зря в походы не ходил. Осада Ярославля возобновилась, от перебежчиков узнали, что готовится новый штурм после получения новых подкреплений и большого наряду. В свою очередь, ярославцы просили у Строгановых помощи: «А и сами, господа, ведаете что без людей и без наряду и каменной город яма». Ярославский городовой совет во главе с местным воеводой князем Силой Гагариным и Никитой Вышеславцевым очень доходчиво объяснил грозящую всем сторонникам царя Василия Шуйского перспективу в случае, если им не удастся отстоять Ярославль: «И от воров повольским и завольским городом никак будет от тех воров не устояти, быти все в разоренье, как Кострому или Романов разорили»[366].
Царь Василий Шуйский обнадеживал недовольных москвичей скорым приходом рати князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского. Ее ждали на Николин день — к 9 мая. Однако поход из Великого Новгорода к Москве начался только на другой день после этого срока, 10 мая 1609 года[367]. В распоряжении царского боярина оказалось более 18 тысяч наемников из Англии, Франции, Шотландии, Любека и Швеции. Обещанные войска, привлеченные жалованьем и возможностью хорошей добычи, все подходили и подходили, идя через Выборг и Ругодив на службу в Великий Новгород. Один вид необычного строя и железных доспехов рыцарей и драбантов (пеших воинов) устрашал противника. В Тушине даже рядовым людям было известно, что «князь Михаил Васильевич идет с рускими и немецкими людми с великим собраньем, а немцов с ними десять тысяч окованых, да простых конных десять же тысяч, да пять тысяч дрябей (драбантов. — В. К.), да пятьдесят тысяч руских людей»[368]. Силы польско-литовских сторонников Лжедмитрия II, наоборот, были рассредоточены по разным местам. Полк Яна Сапеги продолжал осаждать Троице-Сергиев монастырь, Лисовский находился на Волге, Млоцкий и Бобовский были под Коломной, рота Мархоцкого сторожила дороги в столицу, а запорожские казаки во главе с полковником Чижом заняли Вязьму[369].
Князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский был верен своей осторожной тактике и двигался вперед со всем войском, только будучи уверенным, что города и уезды по московской дороге поддержат его. Он действительно был хорошим полководцем, и главным для него было не личное участие во всех битвах, а создание армии, обучение и сохранение ее. С помощью своих воевод он осуществлял общий стратегический план. Выйдя из Новгорода, князь остановился на какое-то время в Устюжне Железопольской, превратившейся в своеобразную ставку, где собирались войска и откуда шла переписка[370]. 16 мая он получил известие из Торжка, все жители которого, местное духовенство, дворяне, дети боярские и посадские люди «били челом» царю Василию Шуйскому «о своих винах». Сразу же туда был послан воевода Корнила Чоглоков, о чем князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский немедленно известил царя: «А велел ему в Торжок идти на спех, чтоб в Торжок пришед твоим государевым делом промышляти и Торжок и Новоторжской уезд до моего, холопа твоего, приезду от воров оберегати». Следом к Торжку отправили другого воеводу Иваниса Одадурова с «рускими и немецкими ратными многими людми», а затем еще отряд под командованием воеводы Семена Васильевича Головина и Федора Васильевича Чулкова. Туда же пришли воевать и «немецкие ратные люди». Рассказывая вологжанам о своих действиях, «Михайла Шуйский» (именно так, без упоминания княжеского титула и каких-либо других чинов) писал в мае 1609 года: «А городы, господа, Торжок, Старица, Осташково, да дворяне и дети боярские ржевичи, и зубчане, и тверичи, клиняне, да после того городы ж Холм, Торопец, Ржева Пустая, Невль, Луки Великие, посады и дворяне и дети боярские государю добили челом»[371].
Тушинцы тоже подготовились и отослали к Торжку своего «грозного пана» полковника Александра Зборовского[372] и снова вынырнувшего в безбрежном море Смуты князя Григория Шаховского. По сведениям Николая Мархоцкого, там же оказались запорожские казаки под командованием Яна Кернозицкого, провалившие новгородскую операцию тушинцев. Всего отрядам из войска воеводы князя Михаила Скопина-Шуйского противостояло около четырех тысяч человек. События первого крупного столкновения 17 июня 1609 года под Торжком в Тушине воспринимались как рядовая и даже успешная операция. Там говорили, что Зборовский «провел удачную битву, уложив до шестисот немцев» из двух тысяч шведского вспомогательного войска, пришедшего под Торжок во главе с их командиром Эвертом Горном. После этого, якобы узнав от языков, «что наступает сильное войско», тушинский полковник отошел к Твери, послав за подмогой к гетману князю Роману Ружинскому. Иначе и, очевидно, ближе к действительности толковал этот бой князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский, отметивший его как веху на своем пути из Новгорода: «Под Торшком литовского полковника Александра Зборовского побили». В грамотах царя Василия Шуйского приводились подробности о том, как «литовских многих людей побили, и языки многие, и набаты, и знамена, и коши, и от Торжку Збаровской и Шаховской побежали врознь»[373].
