Союз царя Василия Шуйского с шведским королем Карлом IX не был частным делом двух государств. Обращение за помощью к врагу и сопернику в правах на шведский престол короля Сигизмунда III могло рассматриваться последним как смертельное оскорбление. Да и было, по сути, таковым, потому что Сигизмунд III и Карл IX уже много лет воевали друг с другом. Вся конструкция европейской дипломатии строилась с учетом этого соперничества. Карл IX давно пытался организовать враждебную Речи Посполитой коалицию с Московским государством и Крымом, и в начале 1609 года ему это удалось: в Москве одновременно договорились о приходе на помощь еще и других своих «злейших» друзей — из Крымского ханства. Отныне царь Василий Шуйский становился личным врагом Сигизмунда III, и король решился на подготовку настоящей войны с Московским государством. Правда, сейм, заседавший в то же время, когда в Выборге заключали договор «с врагом моего врага», однозначно высказался против вторжения в земли соседнего государства, не дав королю Сигизмунду III полномочий на использование войска. Тогда король начал приготовления к войне по своей инициативе, рассматривая ее как еще один аргумент в своей борьбе с мятежной шляхтой, не до конца успокоившейся после славных рокошанских времен. Создается впечатление, что раздражение царя Василия Шуйского против наводнивших Русское государство польско-литовских сторонников Тушинского Вора было просто перенесено на короля Сигизмунда III. В Москве отказывались верить, что за вторжением самозванца не стоят королевские интересы. А в Кракове во всем произошедшем видели один только враждебный союз царя Василия Шуйского и Карла IX.
Вспомогательное войско из Швеции, состоявшее из «фрянцузшков, аглинцов, немец цысаревы области, свияс и иных многих земель»[361], пришло в Московское государство очень быстро после заключения выборгских договоренностей. Приход многотысячного отряда иностранных наемников, не знакомых с обычаями и политическими обстоятельствами чужой страны, стал новым испытанием и для власти царя Василия Шуйского, и для его подданных. Предвидя возможные эксцессы, еще в Выборге записали в договор статьи, устанавливающие своеобразный кодекс поведения «немецких» ратных людей, приходивших «на Русь, на помочь». Их обязывали «церкви и монастыри не разоряти, ни грабити, и их иконам и образом не поругатися». Надо было обговорить и то, что иностранцам придется воевать с русскими людьми, оказавшимися на стороне «Вора». Конечно, воеводы царя Василия Шуйского не хотели, чтобы их обвинили в том, что они убивают православных христиан руками «иноплеменных». В выборгских договоренностях было сказано уклончиво: «А которые их царю и великому князю добром не сдадутся, и тех им, яко прямых вразей, гонити». Пойманных «на деле, или на стравке, или в подъезде, или в загонех» «языков» нужно было обязательно объявлять царским воеводам, после чего, если такой пленник упорствовал и не принимал присягу царю Василию Ивановичу, его разрешалось отдать в рабство тому, кто его поймал[362].
3 марта 1609 года шведское вспомогательное войско пересекло рубежи Московского государства. 8 марта князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский получил известие о выборгских договоренностях и о начале похода к Великому Новгороду восьми тысяч конных людей и четырех тысяч пеших людей. Теперь можно было готовиться к походу и в Москву. Желание князя Скопина-Шуйского было начать поход немедленно, «тотчас». Однако даже такое простое дело, как посылка человека с грамотами в Москву, было тогда героическим предприятием. Незаметным и забытым героем Смутного времени оказался крестьянин Кузьма Трофимов, живший в Важской волости Чарондской округи, в земле, отданной во владение князю Михаилу Васильевичу Скопину-Шуйскому. Еще в середине февраля 1609 года, «за недели до Масленого заговина», он был отправлен «к Москве к царю Василью з грамоты в проход». Вот как Кузьма Трофимов рассказывал о своем поручении (за его выполнение он получил большую льготу: его земля была «обелена», то есть освобождена от всех податей в 1613 году): «А в те де поры польские и литовские люди обовладали многими городы, а ведома на Москве про князя Михайла Шуйского и про ратных людей и про поморские городы не было многое время». В итоге, дойдя сначала до Вологды, а потом и до Москвы, он доставил свои грамоты царю Василию Ивановичу, который «первый ведом учинилсе про князя Михайла и про поморские ратные люди от него». Даже уже одним этим делом Кузьма Трофимов заслужил свою награду, как получили ее те крестьяне-гонцы, кто приехал с ним из Вологды. Но Кузьма Трофимов вместо того, чтобы бить челом о пожаловании, напросился на новую опасную службу. Несомненно, какое-то движение к победе общих интересов над частными в Русском государстве уже началось. Кузьма Трофимов опять «воровские полки прошел», привезя ответ князю Михаилу Васильевичу Скопину-Шуйскому. Когда наемное войско вошло в рубежи Московского государства, новгородский воевода использовал уже проложенный ранее маршрут и просил каргопольские и вологодские власти, чтобы те отослали «к Москве гонцов, и не однова, двожды и трожды детей боярских или кого ни буди, чтоб с теми вестьми однолично ко государю к Москве пройти как ни буди»[363].
После этого становится понятно, почему князь Михаил Васильевич не пошел сразу на Москву, как хотел царь Василий Шуйский. Из Новгорода полкам пришлось бы идти не обычным маршем, а пробиваться с боями мимо городов и уездов, находившихся под тушинской властью. Позднее князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский в своих грамотах сам рассказал об основных событиях, связанных с начальными действиями его рати. Первым делом стало очищение новгородских дорог: «На многих боех в Старой Русе, и в Староруском уезде у Николы на Камонках, и под Порховым, и у Спаса на Холмицах, и подо Псковом, и подо псковскими пригороды во многих местех воров побили, и живых многих поимали, и наряд, и знамена, и литавры взяли, и воровские их таборы совсем разорили, и полон, которой они поимали в селех и деревнях, весь отполонили»[364].
Одновременно с освобождением новгородской дороги нужно было обезопасить путь на Москву от удара вражеских войск с тыла, от Вологды, Костромы и Ярославля. Еще в феврале 1609 года из Новгорода была налажена связь со всем Севером и поморскими городами. Князем Михаилом Васильевичем Скопиным-Шуйским был послан передовой отряд во главе с воеводами Никитой Вышеславцевым и Евсеем Рязановым, начавший с Вологды новое освободительное движение против тушинцев. Не только в столице, но и во всех «заволжских» городах ждали прихода рати Скопина-Шуйского, поэтому появление его посланцев оказалось очень кстати. Соединив свои силы с передовым отрядом скопинской рати, города смело выступали против тушинцев, хотевших наказать войною «отложившиеся» территории. По некоторым известиям, тушинцы, отвоевав Кострому и Галич и наложив на них денежную контрибуцию в двадцать рублей с сохи, планировали поход к Вологде с 22 января 1609 года. Что именно привлекало их в этом городе, объясняет письмо командира тушинских отрядов и сборщика кормов Тимофея Бьюгге (шведа Лоуренса Биугге) Яну Сапеге: «А ныне на Вологде собрались все лутчие люди московские гости с великими товары и с казною, и государева казна тут на Вологде великая, от карабелные пристани, соболи из Сибири…»[365] Вологодский воевода Никита Пушкин якобы тайно писал «в полки к Вору» о готовности сдать город: «А я де вам Вологду сдам, треть де и стоит, а два жеребья сдаются, и как придете, и мы де Вологду сдадим». Захватив же Вологду, тушинцы намеревались отправиться из нее в поход в богатейшее Поморье, Вятку, Пермь, земли Строгановых. Приход воеводы Никиты Вышеславцева опроверг все их расчеты, показав, что соотношение сил изменилось уже в пользу настоящего, а не тушинского, царя.
