Джорджия снова вынула свой мобильный.
– Позвони им и все выясни. Какой у них номер?
Серена заколебалась.
– Я тебя умоляю! – воскликнула Джорджия. – Не собираюсь я продавать его журналу «Пипл». Я просто пытаюсь найти тебе работу.
Серена продиктовала номер. Джорджия набрала его и протянула телефон Серене.
– Алло, Джоанна? Это Серена.
Все внимательно следили за выражением лица Серены, пока она слушала, что ей говорят в трубку. Глаза ее загорелись.
– Ну, собственно говоря, странно, что вы об этом спрашиваете. У меня на самом деле не сложилось с работой в йоговском центре. Вот я и подумала, может быть, вы… Правда? Ох. Вау. Класс. Да, я приеду завтра, и мы сможем обо всем поговорить. О’кей. До встречи.
Серена захлопнула мобильный Джорджии; она выглядела озадаченной.
– Они никого не взяли.
Джорджия захлопала в ладоши и воскликнула:
– Замечательно!
– Это да, – сказала Серена. – Но я не знаю… Голос у нее был какой-то печальный.
– Что? – переспросила я, потому что у меня в трубке стал пропадать звук.
Серена нагнулась к самому телефону и повторила громче:
– У нее был грустный голос.
Тем временем в Австралии
Полет на Тасманию длился всего полтора часа. Я представляла ее себе диким островом, где повсюду скачут кенгуру и где местные племена аборигенов будут приветствовать нас звуками своих диджериду[57]. Однако Хобарт, столица Тасмании, оказался вполне цивилизованным местом. Это причудливый городок в колониальном стиле на берегу живописной гавани. Вдоль улиц выстроились невысокие дома из песчаника, превратившиеся в пабы и магазины. Как ни печально, но я заметила там даже экспресс-кафе «Сабвей»[58].
Перед вылетом из Сиднея я написала Фионе на электронную почту, предупредив, что мы летим. Она очень мило предложила встретиться с нами в местном пабе, чтобы поговорить. Я по-прежнему подозревала, что у нее был какой-то план – как человек из Нью-Йорка, я не могла допустить, что она делает это просто из любезности.
Должна признаться, настроение у меня было не очень хорошее. Одно дело читать о всякой мерзкой статистике, и совсем другое – наблюдать ее в реальности в виде мужиков, которые смотрят поверх твоей головы, женщин, которые считают, что после тридцати пяти их время уже прошло, да молодых парней, которые подыскивают подружек, деля свой возраст пополам и прибавляя четыре. В Нью-Йорке нет большой разницы между тем, как ведут себя двадцатипятилетние и тридцатипятилетние. В Нью-Йорке, если тебе под сорок, ты можешь постоянно так здорово проводить время, что даже не расстроишься, получив приглашение на встречу одноклассников по поводу двадцатилетия выпуска в своей родной средней школе. Но в Сиднее защитная оболочка моего самообмана лопнула. Впервые в жизни я почувствовала себя старой.
Мы встретились в расположенном у порта ирландском пабе с длинной деревянной стойкой и гигантской вывеской «Торговец рыбой».
Не успели мы войти, как услышали:
– А это, должно быть, наши нью-йоркские девушки!
К нам направлялась женщина с распростертыми руками и широкой улыбкой на лице. Я ее себе такой и представляла: круглое открытое лицо и бледная, как у всех британцев, кожа. Волосы редкие, светло-каштановые, завязанные сзади в конский хвост. Смотреть на нее было очень приятно – обаятельная, доброжелательная, немного невзрачная. Фиона оглядела нас с головы до ног.
– Вы обе выглядите просто грандиозно!
Я тут же почувствовала угрызения совести из-за того, что назвала ее про себя невзрачной. Фиона проводила нас к бару.
– Проходите сюда. Раз уж вы добрались до Хобарта, вам непременно нужно выпить по пинте пива. Вы когда-нибудь пили «Джеймс Боаг»?
– Нет, – сказала я. – Я вообще не очень люблю пиво.
– Я тоже, – сказала Элис.
– Но вы должны хотя бы попробовать. Вы находитесь в порту. И мы не можем допустить, чтобы вы сидели тут и потягивали вино, верно?
Мы с Элис подумали: «Можете, можете, почему нет», – а Фиона тем временем направилась к стойке и заказала нам по пиву. Подождав, пока его нальют, она расплатилась и принесла нам по бокалу.
– А теперь признайтесь: вы считаете меня полной идиоткой за то, что я пишу такие вещи? И приехали сюда, чтобы сказать мне об этом? Тогда давайте, можете приступать. – Она была такой сердечной и открытой, что у меня язык не поворачивался наезжать на нее.
– Я приехала сюда не для того, чтобы накричать на вас, просто…
– Я кажусь вам слишком жизнерадостной и слащавой, так?
– Просто когда вы советуете женщинам любить себя, и тогда они найдут свою любовь, мне кажется, что это… ну, не знаю…
– Похоже на ложь, – вставила Элис. – С точки зрения статистики это невозможно. Даже если мы все начнем выходить замуж за всяких гомиков, по количеству все равно не сходится.
Фиона восприняла эту критику спокойно.
– Статистика – штука очень интересная. Вы слышали, что у нас кто-то предложил предоставлять мужикам налоговые льготы, лишь бы они оставались жить в Австралии? Это еще что за фигня? Да здешние мужики возомнили, что они прямо-таки божий дар. – Фиона помахала двум женщинам, которые только что зашли в бар. – Кэти! Джейн! Мы здесь! – Она снова повернулась к нам с Элис. – Попробуйте вытащить тасманийца на свидание; это все равно что заставить коалу бегать наперегонки.
Подошли Кэти и Джейн. Фиона расцеловалась с ними в обе щеки и представила нас всех.
– Я тут как раз рассказываю о том, что на Тасмании не ходят на свидания – здесь не существует такого понятия.
Джейн и Кэти понимающе закивали.
– Ну хорошо, а что вы тогда делаете вместо этого? – спросила заинтригованная Элис.
Фиона сделала глоток пива и усмехнулась.
– Ну, мы идем в паб, напиваемся, падаем друг на друга и надеемся на лучшее. Ситуация катастрофическая, честно.
Мы все рассмеялись. Фиона продолжала махать рукой новым посетителям и целоваться с ними. Каждого человека она приветствовала с каким-то особым вниманием, причем, похоже, делала это искренне.
Я начала понимать, что перед нами человек, которого Господь в избытке наградил серотонином и жизнерадостным характером. Ну, вы поняли. Короче, счастливый человек.
– И это правда. Я действительно говорю своим читательницам, что, если вы просто любите жизнь и эта любовь вас переполняет, вы становитесь неотразимы – мужчинам просто некуда деваться, и они неминуемо появляются на горизонте.
