1
– Джулия, не говори глупостей! – вскричала Моника, которая вот уже десять минут пыталась уговорить подругу приехать к ней в гости на Гавайские острова.
– У меня и в самом деле сейчас очень много работы, – пыталась оправдаться Джулия.
– У тебя всегда очень много работы. Сколько раз я приглашала тебя в гости? Пять? Десять?
– Моника, не начинай, пожалуйста, сначала. – Джулия устало вздохнула, ожидая очередной серии уговоров. – К тому же я тебе обещаю, что к Рождеству обязательно навещу вас.
– К Рождеству?! – возмутилась Моника. – Ты, наверное, издеваешься надо мной, милая. Я просто не могу поверить своим ушам! К Рождеству! Сейчас ведь только август. Мы не виделись с тобой сотню лет…
– Не преувеличивай, Моника. Ты всего шесть лет назад вышла замуж за Энрике. Так что в Гонолулу ты живешь не больше пяти с половиной.
Джулия понимала, что все ее объяснения и отговорки яйца выеденного не стоят. Уж кто-кто, а Моника знает ее чуть ли не с пеленок, к тому же прекрасно осведомлена об отношениях подруги с Полом.
– Джулия, даже если и пять с половиной – это что, мало? В детстве мы не могли и дня прожить друг без друга, а теперь ты говоришь о годах разлуки так, будто это сущие пустяки!
Голос Моники зазвенел. Значит, она и в самом деле обиделась. Эти надрывные нотки были хорошо знакомы Джулии. Стоило ей в детстве отобрать у крошки Моники конфетку, как та начинала верещать, требуя возмещения убытка или вмешательства взрослых. Да, Моника всегда знала, чего хотела, и самое главное – добивалась желаемого.
– К тому же ты с утра до ночи возишься с чужими детьми, а моих девочек даже не соизволила повидать!
Это был удар ниже пояса. Моника знала о необыкновенной любви Джулии к детям. Как Моника ни противилась, их основной – если не сказать, единственной – детской забавой была игра в дочки-матери. Поэтому никто и не удивился, когда Джулия выбрала профессию воспитательницы детского сада. Одному Богу известно, как Джулия хотела навестить Монику и двух ее очаровательных малышек-близняшек Флоранс и Катарину. Каждый раз Джулия с нетерпением распечатывала конверты с гавайским обратным адресом в надежде найти в них помимо письма подруги еще и несколько фотографий ее дочурок.
И вдруг Моника заявляет, что Джулии наплевать на ее девочек!
– Ты же знаешь, мне действительно некогда, – устало повторила Джулия.
– Милая, не принимай меня за идиотку. Я знаю только одно: ты до сих пор не уяснила, что твой ненаглядный Пол не собирается оставлять ради тебя семью!
– Пол здесь совершенно ни при чем, – солгала Джулия, но Моника пропустила мимо ушей ее возражение и продолжила свою отповедь.
– Открой глаза наконец! Ты ведь умная и взрослая женщина. Сколько еще ты будешь на третьих ролях? Тебе почти тридцать.
Джулия недовольно хмыкнула.
– Могла бы и не напоминать. День рождения только завтра. Так что пока – двадцать девять.
– Я напоминаю не ради того, чтобы обидеть тебя, Джулия. Мне тоже тридцать. Однако сравни: у меня есть муж, две очаровательные дочки, собственный дом… А что имеешь ты?
– Моника, ты настоящая подруга. Знаешь, как поднять человеку настроение накануне его дня рождения! – воскликнула Джулия, пытаясь сохранить ровность тона и душевное равновесие.
– Милая, прости меня, конечно. Может быть, это не мое дело… – начала Моника после паузы.
Джулия не дала ей закончить фразу и быстро сказала:
– Вот именно, Моника, это не твое дело.
Она ясно дала понять подруге, что не имеет ни малейшего желания продолжать этот разговор и обсуждать свою личную жизнь. Тем более по телефону.
– И все-таки я скажу, – упорствовала Моника. – Джулия, бросай пока не поздно своего Пола и приезжай хотя бы на пару недель в Гонолулу. Здесь бурлит жизнь. Солнце, море, загорелые красавцы, зажигательные танцы ночью на пляже, экзотические фрукты, ром и сигары заставят тебя забыть скучных апатичных американских мужчин навсегда.
– Моника, я обязательно подумаю о твоем приглашении, – заверила Джулия.
– Ты думаешь над моими предложениями уже не один год! Значит, все останется по-прежнему… Джулия, даже не знаю, что мне с тобой делать. Как убедить, что я желаю тебе только добра?
Джулия рассмеялась.
– Моника, не строй из себя мою мамочку. Кроме того, я прекрасно знаю, что ты желаешь мне добра.
– Если бы ты действительно знала, то слушала бы меня хоть иногда. Разве я когда-нибудь давала тебе дурной совет?
– Ну-у… – Джулия задумалась. – Как насчет твоей гениальной идеи наперегонки влезть на дерево? Если не забыла, я тогда чудом не свернула шею, а потом еще и получила ремня от отца. А тот случай, когда мы…
– Мы были глупыми девчонками, – огрызнулась Моника. – Хотя у меня такое чувство, что кто-то из нас до сих пор и остался глупой девчонкой. – Моника многозначительно помолчала, давая понять, что речь идет не о ней. – Ладно, Джулия, решать все равно тебе. Имей в виду, что я всегда жду тебя в гости и двери моего дома открыты для тебя, что бы ни случилось.
– Спасибо, дорогая.
– Я еще позвоню тебе завтра вечером, чтобы официально поздравить с днем рождения. Хотя повод, мягко скажем…
Моника рассмеялась. Она всегда делала трагическое выражение лица, когда речь заходила о ее возрасте. В пятнадцать лет она заявила, что ее жизнь кончена. В восемнадцать – разглядела на своем лице одной ей заметные морщины и, как она выразилась, окончательно «похоронила свою молодость». Теперь каждый день рождения Моники считался траурной датой. Поздравление расценивалось как прямое оскорбление и верх неприличия. Последние пять лет Моника неизменно отмечала свое двадцатипятилетие. При этом с благосклонной улыбкой принимала комплименты на тему, что она выглядит гораздо моложе своих «двадцати пяти».
Старые знакомые недоумевали и дружелюбно посмеивались над причудами Моники. Для своего мужа Энрике, который был старше жены почти на десять лет, Моника всегда оставалась очаровательной шаловливой девочкой. Он позволял себе лишь слегка иронизировать по поводу ее «старения» и «увядания».
Джулия положила телефонную трубку. Возможно, Моника и в самом деле права. В конце концов, с Полом она встречается уже пять лет.
Пять лет! Джулия даже ойкнула от удивления. Как быстро пролетело время! Подумать только – целых пять лет! И что она видела? Встречи тайком, поздние телефонные звонки с извинениями и походы в кино или театр в гордом одиночестве. Хотя ничего гордого в ее облике не было. Скорее наоборот. Джулия походила на потерявшегося щенка, который принюхивается к прохожим в поисках доброго хозяина. Конечно, временами ее раздражало поведение Пола, иногда она была готова изменить положение вещей любой ценой. В конце концов, ей уже не четырнадцать лет и необходимости тайком убегать из дому, скрываясь от матери и соседей, уже нет.
