На тему дочкиного неопределенного будущего он говорить не хотел, поэтому сказал, отходя от окна и кивнув в сторону Евы, которая прыгала вокруг Салима, размахивая одновременно и ракеткой, и фотиком:
– Был бы я отцом этой козы, запер бы на замок! Моя дочка не такая. Моя послушная.
– Твоя дочка – хорошая дочка! – согласился первый. – С мамой живет. С братом живет… Детей нельзя одних дома оставлять.
– Они одни дома? – удивился второй, опять выглядывая в окно.
– Одни, – ответил первый. – Хозяйка уехала, Луба уехала.
Рабочие посмотрели друг на друга. Кто знает, пришла ли им в голову одна и та же мысль, или это были разные мысли…
Ева пристроила фотоаппарат на штативе (на романтических фотках они должны быть вместе!), зажгла свечи, налила в бокалы красного вина. Ну вот, так, пожалуй, сойдет. Но где же Салим? А еще говорят, что это женщины долго собираются! Ева поджала губки и направилась в гардеробную, приподнимая юбку. Это бальное платье было куплено и прислано еще в июле папой, оно предназначалось для школьного спектакля, в котором Ева собиралась сыграть Золушку. Но в сентябре выяснилось, что по сценарию Золушка – крутая современная девчонка, и платью – пропадать. Его даже никто из подруг не видел. Это айс. Будет двойной эффект, когда она выложит фотки!
– Ты что, спишь?!
Салим спал.
– А? Что? Где? Я? Я не сплю!
Он неловко схватился рукой за угол гладильной доски, пытаясь удержаться на ногах, доска повалилась на пол вместе с какой-то круглой коробкой, которая на ней стояла. Из коробки покатились катушки, всякая дребедень Салиму на голову. Утюг, к счастью, стоял на полу. А то сотрясения было бы не избежать.
– Но ты спал!
– Да нет, я задумался просто, ну и…
– Ну и заснул! – Ева одновременно и обиделась, и разозлилась. – Я тут стараюсь вовсю, чтобы как лучше, а тебе, а ты!
Салим встал, отряхиваясь от катушек.
– Ты очень красивая.
– Ты так не думаешь! – Ева раздраженно передернула голыми плечиками. – Если бы я на самом деле тебе нравилась, ты бы не заснул!
– Послушай, я не спал. У тебя такое платье…
Ева резко развернулась и потопала на кухню. Салим, протирая глаза – за ней.
Она не понимала, что с ней. Или понимала. Понимала, вот! Она, как последняя дура, влюбилась в этого мужлана, в этого дурака невоспитанного, а он, а ему… А ему на нее плевать, на нее, на умницу, на красавицу и вообще…
Он не понимал, что с ним происходит. Или понимал, почти понимал. Ему безумно нравилась эта девчонка, особенная, удивительная, не такая, как все, ради которой можно – хоть в пропасть, а она, а ей… А ей от него нужны только фотографии, ей нужен настоящий аргентинец, сын дипломата, богач, который знает про всяких Алис и у которого есть отдельный холодильник для собаки…
– Ева…
– Ну что – Ева? – она обернулась.
– Ты правда очень красивая, ты… – Салим сделал еще шаг, теперь они стояли близко-близко.
На кухне был полумрак. Свечи горели ровно, их было много, но все равно был полумрак. Сумерки. Как в кино про вампиров. Салим хотел сказать что-нибудь романтическое, но сразу не сообразил, что сказать, и сказал так:
– Ты просто супер. И дом у вас супер…
«Ему я нужна или бабушкин дом?» – мимоходом подумала Ева, но что-то внутри, гуляющее по желудку и в области легких, отбросило эту мысль за горизонт и не оставило в голове больше никаких мыслей.
– Давай выпьем за тебя, – предложил Салим, беря со стола бокалы с уже налитым красным вином и все еще не понимая, что с ним, откуда такая смелость. – На брудершафт.
Ева молча взяла бокал. Они переплели руки, стали пить мелкими глотками.
Салим ни о чем не думал.
«Он красивый».
Салим ни о чем не думал.
«Он не такой, как Кит».
Салим совсем ни о чем не думал.
«Он не такой, как Кирпич».
Салим сделал последний глоток.
«Я его люблю или нет?» – задумалась Евгения.
Салим поставил свой бокал на стол и осторожно взял Еву за плечи. Плечи были голые и бархатные. Руки Салима тряслись, и он ничего не мог с этим поделать. Они сами собой притянули девушку к себе, то есть к нему, то есть… «У меня все получится. Как в кино…» – подумал Салим.
– У тебя изо рта пахнет! – сказала Ева.
– Что-о-о???
Дальше они скандалили. Начала скандала ни Ева, ни Салим позже вспомнить не могли, как ни старались. Ева орала про то, что что Салим себе позволяет вообще, и чуть не убила его бутылкой по голове, и поскользнулась на луже и осколках бутылки, и высыпала всю солонку себе на платье, на пятно, и еще орала, чтобы он не подходил близко, и вообще! А Салим в ответ кричал, что на фиг ему не нужна такая истеричка, вообще, и зря он ввязался в эти эсэмэски с Библией, что просто не хотел отказать Максу, и что никакой он не сиротинушка, и никакой дом ему не нужен, и вообще! А Ева взбеленившись, вопила, что всё он врет, что он не только с Максом, но и с Вигнатей, видимо, обо всем заранее договорился, чтобы, чтобы вообще! А Салим крутил пальцем у виска в ответ и хотел стукнуть эту дуру башкой об стол, чтобы она одумалась и перестала нести чушь, и вообще!
…Стасу не спалось. Он проснулся оттого, что брат и Солнышко кричали. Потом они перестали кричать, и брат ушел, хлопнув дверью. Солнышко тоже ушло. Стас лежал тихо, как мышка, и молчал. Ёля тем более помалкивал.
Когда крики кончились, Стас попытался уснуть, но у него не получилось. Как только ему засыпалось, из засыпательной темноты, из слива ванны, начинал издевательски вылезать злополучный чевяк. Стас понял, что надо пойти и открыть кран в ванну, чтобы чевяк нипочем не вылез. И он даже встал. И даже сделал два шага к ванной. Но, во-первых, входить в ванную было страшно. Во-вторых, а вдруг повторится, как тогда с подвалом?
Вместо того, чтобы зайти в ванную, Стас продиффундировал на кухню. На кухне было светло, горели свечи. На кухне ему на глаза попалось подсолнечное масло. И Стас вспомнил, что его спасение – во втором этаже и скользкой лестнице. Он аккуратно обошел лужу и осколки и взял бутылку с маслом…
………………………………………………………………………………….
BiblioГид
Книги и дети
Книга за книгой Авторы Герои Читатели Избранное
Музей книги Календарь Гостиная Форум
Читатели / Это не анекдот!
Абсолютно достоверные читательские запросы, зафиксированные дословно в детских библиотеках города Москвы.
ЧИТАТЕЛЬ ПРИШЕЛ В БИБЛИОТЕКУ…
«…Дайте мне Горького, “Старуху из… из…”, в общем, откуда-то».
«Будьте добры, нам нужны стихи Пастернака в переводах Маршака…»
