Люси не было. Вместо нее на телевизоре лежала записка: «Пошла погулять по городу, вернусь часа через полтора». Сорин сначала расстроился, поскольку хотел поделиться с подругой неожиданно открывшимися новыми обстоятельствами, однако потом успокоился и решил, что побыть одному ему тоже не помешает. По крайней мере, надо обдумать, как устраивать показ. Ему совсем не хотелось везти картины в галерею и тем более не хотелось приводить господина Рахлина к себе в гостиничный номер. «Это дело надо как-то обставить. Вот только как? Может быть, Люси что-нибудь подскажет, когда вернется», — говорил он сам себе, потягивая баночное пиво, прикупленное по дороге.
В этот момент раздался телефонный звонок. Не ожидавший ничего подобного, Андрей вздрогнул, недоверчиво покосился на аппарат, но все же поднял трубку.
— Алло? — спросил он.
— К вам посетитель, сэр.
— Ко мне? — удивился Сорин.
— Это номер двадцать пять? — переспросил портье.
— Да.
— К вам посетитель.
— Я никого не жду.
— Он говорит, что он из России, ваш старый знакомый. Хотел бы с вами встретиться.
— Как его фамилия? — поинтересовался Андрей.
— Сэр, он отказывается отвечать, говорит, что хочет сделать вам сюрприз.
— Хорошо, сейчас спущусь, — ответил Сорин и повесил трубку.
Спина его покрылась холодным потом: «Неужели Ермилов? Хотя, впрочем, в гостинице, на глазах у портье они мне сделать ничего не смогут. Как же быть? Отсиживаться глупо. Нет, надо спускаться». Он несколько раз глубоко вдохнул, попытался придать лицу абсолютно индифферентный вид и, заперев номер на два оборота ключа, начал медленно спускаться в холл.
Оказавшись в лобби, он внимательно оглядел небольшое помещение. Портье занимался своими делами за стойкой, молоденькая уборщица меняла пепельницы на столике, а в кресле под кадкой с фикусом сидел молодой, ничем не примечательный человек в светлом костюме и белой рубашке. При появлении Сорина он встал, широко улыбнулся и пошел к Андрею.
— Здравствуйте, здравствуйте, Андрей, — громко заговорил он по-русски.
— Кто вы? Я вас не знаю, — сказал Сорин, отпрянув.
— Ну как же, Андрей, — продолжал тот говорить, подходя все ближе. Наконец, подойдя вплотную, он мгновенно понизил голос и сказал: — Сделайте вид, что вы меня узнаете. Это в ваших же интересах.
— Как вас зовут? — спросил Сорин.
— Павел, — ответил молодой человек.
— Павел! — громко воскликнул Андрей.
— Ну вот, я же говорил, а он не верит! — засмеялся Павел, рукой сделав жест в сторону портье.
— Это мой старый друг, — громко сказал Андрей, тоже обращаясь к портье. Тот улыбнулся и кивнул головой. — Давайте присядем.
— Может быть, поднимемся к вам в номер?
— Нет, — быстро и резко отпарировал Сорин, — давайте присядем здесь.
— Хорошо, хорошо, — успокоил его Черкесов (а это был именно он), — я не настаиваю.
Они уселись. Сорин попросил у портье принести им две чашки кофе и, обратившись к неизвестному, произнес:
— Я вас слушаю.
— Вот что, Андрей. Я не буду ходить вокруг да около и представлюсь сразу: зовут меня Павел Черкесов, я бывший начальник службы безопасности «Гентрейд энд консалтинг». Почему бывший, спросите? По многим причинам. В частности, потому, что я устал работать на господина Ермилова, чье имя вам, наверное, известно.
— Известно, — мрачно произнес Сорин. — Устали, значит.
— Устал. Да и, честно говоря, дела в фирме пошли не блестяще. Я, знаете, человек деятельный, не люблю тухнуть в зацветающем болоте. Вот, решил проветриться, попутешествовать по Европе, а тут такой удачный случай: узнаю, что вы здесь.
— Откуда вы меня знаете?
— Обижаете, Андрей. Вот, посмотрите.
И Паша извлек из кармана несколько распечатанных на принтере фотографий. Андрей внимательно посмотрел на них: там был он сам, его друг, покойный Сева Виноградов, дом Сорина, вид из его окон во двор, даже фотография того момента, когда он, Андрей, входит в подъезд лондонского жилища Кошенова.
— Достаточно? — спросил Паша.
— Вполне, — ответил Сорин. — Так это вам я обязан дыркой в боку?
— Избави Бог! Это моему менее радивому предшественнику. Он ведь, кажется, умер?
— Кажется, — ответил Сорин. — Что вам угодно? Как вы узнали, что я здесь?
— Подумайте. Вы же сегодня столкнулись с моим бывшим шефом.
— Ах, вот как.
— Да, да, не скрою: я следил за вами прямо от галереи господина Рахлина. Собственно, сначала-то я следил за Геннадием Андреевичем, а уже потом, увидев и узнав вас, переключил свое внимание. Ну, что, Андрей, как я понимаю, все вышло по-вашему? Не удалось моему мощному начальнику прижать вас к стенке?
— Как видите, не удалось.
— Вижу, вижу. И, надо вам сказать, нисколько не печалюсь: я всегда считал его недалеким человеком. Со своими цифрами он, наверное, хорошо разбирается, а вот в людях… Не его это специфика.
— Что вам угодно?
— Скорее, что вам угодно, Андрей. Вам ведь угодно и живым остаться, и картинки продать, я так понимаю.
— Ну?
— Так вот: предлагаю вам свою деятельную помощь и искреннюю дружбу.
— «Искреннюю», — засмеялся Сорин. — Боже мой, сколько людей на этом свете «искренне» желают мне добра!
— Я не шучу, — жестко сказал Паша. — Моя искренность будет основываться исключительно на той оплате, которую вы мне предложите.
— Я гол как сокол, — сказал Сорин.
— Это пока. Насколько я знаю, вы обладаете весьма серьезными денежными средствами. Ну, конечно, их надо еще превратить в деньги, но, тем не менее, потенциально вы — миллионер. Или нет?
— Ну, а если и да?
— Вот, Андрей, вот. Вы ведь человек творческий, журналист?
— Да, журналист. А что?
— А я человек умелый, поскольку в далеком прошлом — контрразведчик. Но это так… Мы бы с вами, с вашей фантазией и моим умением организовывать процесс, составили бы замечательную команду. Объединяет нас молодость, повод, удачливость. Вы ведь человек удачливый? Я на свою удачу не жалуюсь. А также желание заработать денег. Скажем, от первой операции я попрошу у вас немного — семь процентов.
— От какой «первой операции»? — спросил Андрей.
— Как от какой? От продажи не принадлежащих вам произведений искусства.
— А будут еще и вторая, и третья?
— Обязательно будут, за это я могу поручиться. Вы даже не представляете себе, сколько всего интересного творится в мире антиквариата! Да и не только в нем.
