Я передаю дочку Кэмрин, и она кормит малышку грудью.
О своей новой беременности она узнала за день до нашего переезда в новый дом. Но мне не говорила несколько дней, пока я не прошел врачебное обследование. По словам Кэмрин, она боялась. Думаю, по той же причине и я не сразу сказал ей о своих головных болях. Зато потом мы много говорили о том, что на сей раз все у нас происходит по-другому. Добавлю, что у Кэмрин изменилось отношение к грудному вскармливанию. При первой беременности ее не вдохновляла перспектива кормить ребенка грудью, особенно в общественных местах. Тогда я соглашался с ее доводами и не пытался переубедить. Да и весомых аргументов у меня не было.
Но в этот раз Кэмрин заговорила сама:
– Знаешь, малыш, я тут много читала о беременности и преимуществах грудного вскармливания. Меня не заботит, что об этом подумают другие. Я делаю то, что хочу и что считаю нужным.
– Значит, делай так, как считаешь нужным, – ответил я тогда.
Я сижу рядом с Кэмрин. Хорошо, что это решение она принимала самостоятельно, поставив меня перед фактом. Может, она ждала каких-то моих возражений. Но мне нечего возразить. Я приму любое ее решение.
– А еще я читала, что большинство малышей рождаются с голубыми глазами. Потом цвет меняется. Наверное, у нее будут твои зеленые глаза.
– Увидим, – отвечаю я, осторожно гладя головку малышки.
Мне не оторвать от них глаз: от моей прекрасной жены и моей драгоценной крошки. Я чувствую, что попал в новый мир, и яркостью красок он превзошел все мои ожидания. Честное слово, я думал, что уже не буду счастливее. Встреча с Кэмрин казалась мне пределом счастья.
По-моему, Кэмрин до сих пор не оправилась от потрясения.
– О чем задумалась? – спрашиваю я, не переставая улыбаться.
Кэмрин смотрит на меня, и ее усталые глаза теплеют.
– Ты был прав, – говорит она.
Малышка чмокает губками. Едва слышно, но я восприимчив к любому звуку, издаваемому нашей дочерью.
– Ты говорил, что в этот раз никакого выкидыша у меня не будет, – продолжает Кэмрин. – И что твоя опухоль не вернется. И все у нас будет отлично. Ты оказался прав. – Она оглядывается на малышку, осторожно проводит по крошечным черточкам бровей, затем снова смотрит на меня. – Спасибо за то, что был прав.
Я подхожу к ней, приподнимаю ее голову и целую.
Раздается негромкий стук. Дверь приоткрывается, и заглядывает моя мама.
– Входи смелее, – говорю я, приглашая ее в палату.
Широченная дверь открывается, и входит так много посетителей, что после Эйдана и Мишель я перестаю считать. Мишель, кстати, на шестом месяце.
Начинаются объятия и похлопывание по спине. При этом все косят глазом туда, где лежит наша крошка.
– Поздравляю, братишка! – Эйдан хлопает меня по спине. – Я так и думал, что ты меня опередишь.
Он поглаживает округлившийся живот Мишель. Та игриво отталкивает руку мужа и напоминает, что ее пупок не кнопка и нечего на него нажимать. Обняв меня, Мишель идет к Кэмрин.
– А у нас будет мальчишка, – сообщает Эйдан.
– Так это же здорово, – говорю я.
Кэмрин слышит наш разговор, но Мишель торопится уточнить:
– Эйдан ничего толком не знает. Он лишь думает, будто знает.
– Поверь моему опыту. – Кэмрин усмехается. – Если кто-то из братьев Пэрриш говорит, какого пола у него родится ребенок, он, скорее всего, прав.
– Пусть так, но мы еще посмотрим, – отвечает Мишель, которую не убедили слова Кэмрин.
Я смотрю на физиономию Эйдана и вижу знакомый уверенный взгляд. Да, Мишель, быть тебе матерью сына.
– Боже мой, – слышится сзади голос Натали. – Одеяльце розовое. Это не случайность?
Она подносит к губам свои пальцы, щедро унизанные кольцами. Я наблюдаю заметно одомашненную версию Натали. Рядом стоит как всегда невозмутимый Блейк.
Кэмрин вопросительно смотрит на меня. Я киваю.
– Да, это не случайность. У нас родилась дочка.
Все женщины тут же устремляются к кровати. Матери Кэмрин не терпится взять внучку на руки. Кэмрин запахивает на груди халат и осторожно передает ребенка.
– Какая же она миленькая, – воркует Нэнси.
Ее крашеные волосы собраны в пучок. Чувствуется, собиралась впопыхах. У нее такие же синие глаза, как у Кэмрин. Они вообще очень похожи.
– Какая красавица. Моя маленькая красивая внученька.
У Роджера – отчима Кэмрин – всклокоченный и испуганный вид. Он стоит у стены и явно не жаждет подходить к кровати. Интересно, чем вызван его испуг? Новорожденный ребенок вряд ли способен так напугать. Тогда, может, мысль о том, что его жена – бабушка? Я смеюсь, но про себя.
Меня обнимает Эшер:
– Если бы родился мальчишка, я бы волновался. Это все равно что получить еще одного братца. – Он улыбается и пихает меня в бок.
– Погоди, младший братишка, – говорю я, облизывая губы. – Ты у нас следующий. Еще неизвестно, не придется ли нам говорить то же самое.
– Насчет меня пока можешь быть спокоен, – парирует Эшер.
– Пока я спокоен. Для этого нужна женщина, а у тебя, кажется, даже подружки нет. Зато когда появится, оглянуться не успеешь, как она сделает тебя папашей.
– Ошибаешься, чувак, – заявляет Эшер. – У меня есть подружка.
– Кто? – со смехом спрашиваю я. – Может, Лара Крофт? Или одна из девчонок, которых рисует Луис Ройо?
– Не суть важно, братишка, – говорит он, скрещивая руки на груди.
Выуживать из Эшера информацию – занятие долгое и тяжелое. Я, конечно, узнаю, кого он осчастливил. Просто обязан это сделать, иначе он, представьте себе, обидится.
– Дядюшка Эшер, – говорю я, пробуя это словосочетание на слух. – А что, звучит очень даже приятно.
– Я тоже так думаю, – соглашается тот.
Нэнси передает нашу дочку моей матери. Никогда не видел у мамы такой гордости на лице. Она смотрит то на меня, то на внучку.
– Эндрю, у нее твой нос и губы.
– А волосы и глотка достались ей от Кэмрин, – добавляю я.
Натали стоит возле кровати, переминаясь с ноги на ногу. Моя мать замечает ее беспокойство и, желая поддержать, целует внучку, после чего вручает розовый сверток Натали.
– Нэт, надеюсь, ты вымыла руки, – доносится с кровати ехидный голос Кэмрин.
– Вымыла! – отвечает Натали и, не глядя на Кэмрин, заводит разговор со спящей малышкой. – Такого крутого ребятенка я еще не видела.
От волнения голос Натали становится визгливее. Она смотрит на Кэмрин и без тени шутки говорит:
– А я ведь тоже хочу такую.
