– Знаете, как это называется?
– Халатное обращение с оружием...
– Контролируемый суицид. Хотели сыграть на самолюбии! – Он постучал себя в грудь. – Сергей Борисович! Я знаю, как это делается... Вас обставили и подталкивали. В том числе через персонал. Подложили пистолет под руку, понимаете, да? Скорее всего помощник, а потом отпросился. Все рассчитали: обиду, ваш взрывной характер, приступ гнева... И просчитались! Они проиграли, и теперь начнется самое интересное. Дежурный наверняка уже доложил, что я здесь, а вы в полном здравии. Сейчас последуют звонки или даже визиты... Потому что выиграли партию! Вы же сразу догадались, когда обнаружили пистолет?..
Он молчал, внутренне соглашаясь с генералом, и тот вдруг настороженно затих, присел на стул.
– Не смотри на меня так. – Сергей Борисович достал «вальтер» и повертел в руках. – Красивая игрушка, правда? Блестит... Всю жизнь храню как талисман. Может, и в самом деле только игрушка, патроны ненадежные...
По лицу Горчакова побежал пот.
– Не пугайте меня, Сергей Борисович...
– Что-то ты и пугливый стал... Поезжай домой и выспись. Тебе скоро на службу, надо деньги зарабатывать. На старость...
– Нет уж, теперь я вас не оставлю! – Он не отрывал взгляда от пистолета в его руках. – Вы мне не верите? Нужны еще какие-то доказательства? Я их найду!.. И пожалуйста, положите эту игрушку.
Сергей Борисович с грохотом бросил пистолет в ящик и отошел к окну: в свете фонарей мельтешил бесконечный дождь...
– Ты многого не знаешь, Горчаков... Сидел вот один всю ночь и вспоминал. Когда ствол у виска, очень хорошо думается... И не смог написать даже предсмертной записки.
– Да как же вы?! – Генерал подскочил. – Я это почувствовал!.. Но как вам пришло в голову? Ничего и никому бы не доказали!.. Они только того и ждали, сволочи. Даже если бы что и написали, этого бы никто не увидел. Вошли бы после выстрела и все убрали. Вы должны были подумать!..
– Я и подумал... Только вот не уверен был в патронах. Они же старые, еще с войны, может, порох слежался. Я их хранил где попало...
– О чем вы говорите?! – Горчаков возмущенно потряс руками. – Как вы можете?..
– В том-то и дело, не могу ничего, – с сожалением проговорил он. – Например, проверить патроны. Да и эпистолярный жанр не дается... Знаешь, вспомнил, когда ликвидировали ЦК на Старой площади и выгребали секретные сейфы, нашли заготовки некрологов. На живых еще членов Политбюро... И вот я подумал: надо бы запасти и предсмертные записки. И каждому ответственному работнику положить свежие патроны На всякий случай, чтоб осечки не было.
– Сергей Борисович?!
– Ладно, это шутка, черный юмор...
– Мне не нравится ваше настроение! – Генерал открыл стеклянную дверцу шкафа. – Вы позволите?.. Для подъема тонуса?
– Наливай. – Он расслабленно опустился в кресло. – А знаешь, почему не дается ни один жанр? Слов не нахожу, нечего сказать. Баланов всему научил. Кроме одного – покаяния...
– О чем вы говорите, Сергей Борисович? – возмутился Горчаков. – В чем вы каяться собрались? И перед кем? Вас избирал народ, причем дважды и на честных выборах. И вы честно народу служили. Об этом надо помнить!
– Да брось ты, Горчаков! – Сергей Борисович взял бокал с виски. – Меня когда-то избрал Баланов. И выкормил с руки... Не надо меня утешать сказками.
– Так можно знаете до чего договориться?.. Всех кто-то и когда-то выбрал и выкормил. Вопрос не в том. Какова была отдача, результат – вот в чем суть! Вам есть за что каяться? Ничего себе!.. Иногда мне кажется, вы кокетничаете, Сергей Борисович!
– Слушай, генерал... Давай напьемся? Просто так, по-мужски надеремся... Может, полегчает? Мне же теперь выпить не с кем, а одному – не лезет. Раньше с Верой можно было, а они с Маринкой уехали. Искать принца заморского. Представляешь, нашли! Последнего принца во всей Европе!.. Так что я скоро стану сватом испанскому монарху. Тоже ведь положение, да?
Горчаков таращил глаза и готовился чем-то возразить, но в этот момент заурчал кремлевский телефон. Мягкий его звук был негромким, однако назойливым, обволакивающим и всецело заполняющим возникшую паузу. Зачарованный на некоторое время, генерал встрепенулся, схватил трубку прямой связи и отдал приказ дежурному офицеру охраны:
– Быстро ко мне!
Тот явился через десять секунд и замер на пороге, словно настороженный кролик. Телефон продолжал звонить с размеренностью метронома.
– Почему не отключили связь? – спросил Горчаков, не оборачиваясь.
– Поступило распоряжение не отключать, – доложил тот.
– Откуда поступило? От кого?
Офицер охраны завибрировал.
– Лично от главы Администрации Президента, товарищ генерал.
– Тогда подними трубку и ответь, – приказал Горчаков. – У нас уже в голове звенит!
– Не положено по инструкции, товарищ генерал, – был ответ.
– Ты знаешь, кто это звонит?
– Никак нет...
Вертушка наконец умолкла, и наступила приятная тишина.
– Иди и принеси закуски, – велел охраннику Горчаков и тут же изумился: – Во создали систему! Теперь сами от нее страдаем!
Бокал виски Сергей Борисович выпил как воду, не ощутив ни вкуса, ни крепости. Поглядев на это, генерал, однако же, лишь пригубил свой, снял с плеча мешающий ему пистолет-пулемет и повесил на спинку стула. И наверное, оба враз ощутили одно и то же – не о чем стало говорить. Вернее, было о чем, но это должен был бы быть совершенно иной разговор, искренний, дружеский, и до него оставался один маленький шажок, но в это время вновь поразил слух телефонный звон.
Сергей Борисович усмехнулся, снял трубку и включил громкую связь.
– Я жив, господа...
– Простите, что звоню ночью, – услышал он трепещущий и вроде бы незнакомый голос. – Знаю, что вы не спите... Мне необходимо встретиться с вами, Сергей Борисович. Очень срочно...
– Кто это? – спросил он, переглядываясь с генералом.
– Суворов... Вы меня не узнали?
– Давно не слышал вашего голоса, Суворов... Что за срочность?
– Это очень важно, Сергей Борисович! Вопрос, не терпящий отлагательства...
– Я занят! – отрезал он. – Что за дурная привычка звонить по ночам? В конце концов, я отдыхаю, на пенсии. И сейчас пью американскую самогонку.
– Простите, – залепетал тот. – Позвольте, перезвоню утром? Или, если можно, сразу приеду к вам... Скажите только, в котором часу?
– Когда напьюсь, высплюсь и проснусь... – Сергей Борисович бросил трубку.
Горчаков невозмутимо налил полный бокал.
– Это как понимать?
– Как хочешь. – Он встал. – А я и в самом деле пойду спать.
