— Спасибо, — сказал он, завершив свою роспись, и исчез в ночи.
Мэри рассмеялась.
— Твои поцелуи когда-нибудь прерывали таким образом? — спросила она.
О, боже мой, конечно. Постоянно.
Несмотря на то, что мы были ужасно, отвратительно и чрезвычайно пьяны, целовались мы воодушевленно. С каждым перерывом на вдох нам обоим хотелось сказать что-нибудь вроде «Это было здорово», или «Это было великолепно», и главное — мы не шутили. Поцелуи Мэри были чем-то особенным. Насколько я могу судить, она весь вечер не вынимала сигареты изо рта, однако в ее дыхании не было и намека на запах дыма. Именно это я называю чудом, и можете не рассказывать мне про свою Движущуюся статую в Баллинспиттле.
— Мне кажется, мы с тобой так близки, — прошептал я, нежно целуя ее в шею.
— Мне тоже, — ответила она, обнимая меня в удивительном порыве.
После чего я свалился с ограды.
— Не хочешь поехать со мной в отель? — спросил я жизнерадостно после того, как мы поняли, что прикосновений маловато.
— Я не думаю, что это хорошая идея, а ты? — получил я отрицательный ответ.
Почему девушки так делают? Говорят: «Не думаю, что это хорошая идея», а потом добавляют «а ты?». Будто им нужно от нас подтверждение. И будто похоже, что мы собираемся нечто подобное подтверждать. «Не думаю, что это хорошая идея, а ты?» — «Конечно же, ты абсолютно права. Это, вероятно, худшая идея, которая только приходила мне в голову (иногда в нее забредает такая хрень). Пойти со мной в отель — отвратительная идея, забудь, что я такое предлагал».
Однако дело в том, что я и сам подозревал, что это не слишком удачная идея. Мы должны были вырубиться каждый на своей территории.
— Я поймаю тебе такси.
Мы снова поцеловались. Целовать ее было на самом деле чертовски приятно.
— Поехали со мной, — сказал я, когда мы разомкнули объятия.
— Что? Я думала, ты собираешься поймать мне такси?
— Нет, поехали со мной, поехали со мной завтра. Поехали в Дублин. Давай завершим мое путешествие вместе.
Мэри посмотрела на меня так, будто и капли в рот не брала всю ночь. Шок может обладать отрезвляющим эффектом.
— Давай, — смело продолжал я, — только ты и я… ну, и холодильник.
Ничего романтичнее и быть не могло. Поразительно, но она начала сомневаться. Я настаивал.
— Мэри, сделай это! Не упусти свой шанс. Поехали со мной. Это будет правильно, мы ведь так сблизились.
— Я не могу, я должна завтра работать.
— О! А чем ты занимаешься?
Может, мы и не так близки, как я думал.
Глава 22
В собачьей будке
Я чувствовал себя избитым и разорванным в клочья, когда шел в «Вестминстерз» прощаться. Пока туда брел, я не мог понять, почему болит локоть, но закатав рукав рубашки, увидел, что он поцарапан, и тогда я вспомнил о героическом подвиге, из-за которого я получил это ранение. Прямо как сэр Ранульф Файнс, который вернулся из своей экспедиции на Южный полюс с таким сильным обморожением, что только трем его пальцам удалось избежать ампутации, я заплатил за храбрые изыскания. Я изучил свои раны и решил, что каким бы глубокими они ни были, ампутация вряд ли понадобится, по крайней мере, до возвращения в Соединенное Королевство. Я опустил рукав рубашки и принял решение прожить день, не обращая на увечье, по возможности, большого внимания. Я не имел права жаловаться. Я знал, как опасно сидеть на ограде и целоваться, но делал то и другое одновременно. Мне было больно, но не настолько, чтобы этого не вынести. Черт, к такому привыкаешь, когда постоянно рискуешь.
Парень в проехавшей мимо машине высунулся из окна и прокричал:
— Эй, Человек-с-Холодильником! Как жизнь?
Я предположил, что, должно быть, он был на вчерашней вечеринке, потому что я оставил холодильник в отеле и был в режиме «анонимности». Но когда через несколько минут то же самое произошло снова, меня осенило. Ну, конечно же. У меня на спине написано «Человек-с-Холодильником».
Я потерял свое преимущество перед Мадонной и Майклом Джексоном.
— Эй, привет, Тони, как дела? — спросил еще один водитель, в этот раз остановившись.
Странно. Откуда он знает, как меня зовут? У меня же не написано на спине, что я Тони?
— Тебе понравилось в Корке? — спросил он, выходя из машины.
Это был таксист, который вез меня и свадебную компанию из Балтимора в Корк. Когда он услышал, что я собираюсь снова ловить машину, то сказал, что вернется к «Вестминстерз» через десять минут и подбросит меня до трассы.
В Корке все делалось быстро.
— И куда ты теперь? — спросил Алан, выйдя с остальными работниками из бара, чтобы меня проводить.
— Куда удастся добраться. В Уотерфорд будет хорошо. В Уэксфорд — еще лучше.
Этот день должен был на время стать моим последним днем на трассе, потому что, как я узнал, в Ирландии на эти выходные выпадал большой праздник, и ни одна машина меня бы не подвезла. Я не хотел повторения Данмануи. Я хотел где-нибудь отсидеться и насладиться праздничными выходными вместе со всей страной, перед последнем рывком в Дублин.
На такси я заехал к Мэри на работу попрощаться. Странно, всего за несколько часов она превратилась из родной души в незнакомку. Чувства стали смешанными, когда девушка на коммутаторе спросила:
— Какая Мэри?
А я не знал.
— Ну, кем она работает?
— Я не знаю.
— У нас здесь три Мэри.
— О! Ну, все, что у меня есть — это номер на листе бумаге.
— У нас есть Мэри в бухгалтерии, Мэри в администрации и новая сотрудница с таким именем — я не знаю точно, чем она занимается, но она только что ушла домой из-за плохого самочувствия.
— Это, должно быть, она. Точно.
— Не бросайте трубку, сейчас узнаю, можно ли ее позвать.
До того, как я успел указать на бесполезность этого действия, мою линию заняла раздражающая резкая электронная мелодия, которая, как кто-то где-то установил, могла помочь людям расслабиться, пока они ждут ответа. Мое мнение по этому поводу было однозначным — я считаю это оскорблением человеческого достоинства. До того как я успел как следует разозлиться, резкие звуки прервал голос «умницы-разумницы».
— Боюсь, Мэри нет, она только что ушла домой из-за плохого самочувствия.
— О, ладно, — сказал я, пытаясь изобразить в голосе удивление. — Ничего страшного, все равно спасибо. И еще! Вас непременно должны повысить.
— Что?
— Ничего-ничего.
Я знал, что мне не придется долго ждать, пока кто-нибудь меня подвезет. Практически каждый в Корке должен был знать, что придурок с холодильником в городе. По национальному радио я рекламировал первую в мире «Холодильную вечеринку» (и, возможно, последнюю), а моя фотография красовалась на первой странице «Вечернего эха».
