Вообще-то я не спорщик. Однако страницы этой книги свидетельствуют об обратном. Да и появились они на свет только благодаря спору.
Вообще-то я не пью. Но участие в споре, благодаря которому появилась эта книга, свидетельствует об обратном. Потому что спорил я, будучи мертвецки пьяным.
Все, что вы прочтете далее, — дань уважения тому, чего можно достичь после дикой ночной попойки.
Глава 1
Если бы только
В 1989 году я впервые побывал в Ирландии. Не знаю, почему я так долго не мог туда съездить. Какие-то уголки мира стремишься увидеть поскорее, а какие-то ждут, пока тебя не забросит туда судьба.
Отправиться на Изумрудный остров меня заставила отвратительно написанная песня. Один мой ирландский приятель из Лондона, Шеймас, упросил меня сочинить для него и его товарища Тима песню, которую они исполнили бы на международном музыкальном конкурсе, ежегодно проходившем в его родном городе. Выход в финал, как объяснил он, стал бы лишь формальностью, если бы я согласился пошутить на сцене перед публикой минут двадцать, пока не появится жюри. Шеймас хотел исполнить какую-нибудь смешную песню и попросил меня придумать что-нибудь такое, что «выделило бы» его на фоне остальных занудных выступлений. На самом деле его выделило бы строгое соответствие нормальным стандартам.
Песня, которую я написал, называлась «Я бы хотел попить чайку с Бэтмэном». Это сейчас я считаю себя успешным автором песен (несмотря на единственный коммерческий успех однодневного хита под названием «Заикающийся рэп» в исполнении «Моррис-Майнор-энд-Де-Мэджорс»[1]), но эта песня была, как бы выразиться поточнее, слабовата. К их чести, Шеймас и Тим придумали настоящее представление под стать песне.
Их выдающуюся задумку в лучшем случае можно было расценить как нечто сюрреалистическое, а в худшем — позорное. Они оделись в костюмы Бэтмэна и Робина. По крайней мере, им так казалось, но ограниченный бюджет на костюмы вывел их на сцену в позаимствованных у кого-то блестящих колготках и профессорских мантиях, выступавших в роли плащей. Они были похожи на маленьких мальчиков, приведенных участвовать в конкурсе на лучший маскарадный костюм родителями, которым на все наплевать. Шеймас выглядел совершенно невозмутимым, его теория комического подразумевала, что если у тебя эпатажный прикид, этого уже достаточно. А затем его посетила шикарная идея — они оба будут держать в руках по чайнику.
Отдадим должное его смелости, ведь он выступал перед родным городом и всеми, с кем он вырос. Друзья, семья, учителя, лавочники, бармены, пьяницы и священники — все болели за него. Для того, кто собирался жестоко уронить себя в чужих глазах — а Шеймас совершенно определенно собирался это сделать, — трудно представить себе толпу, реакция которой была бы более бурной.
Шеймас и Тим вышли на главную сцену. Публика изумленно ахнула. Никто и предположить не мог, что перед ними Бэтмэн и Робин, и потому всех несколько смутило смелое цветовое решение костюмов и странное сочетание колготок и кухонной утвари.
Я наблюдал за происходящим из-за кулис, впервые испытывая непривычно смешанные чувства удивления и дискомфорта, и видел по лицам обоих участников, что их собственная вера в выбор костюмов угасала с каждой секундой промедления. К счастью, недоумение потонуло в нетерпеливых аплодисментах. Дирижер поймал взгляд наших супергероев, и те кивнули в подтверждение того, что готовы. Оркестр заиграл. Музыкальное вступление закончилось, однако ни Тим, ни Шеймас петь не начали. Они с укором смотрели друг на друга. Перенервничав, один из них пропустил свою партию. Кто-то рядом со мной осмелился прыснуть со смеха, закрыв лицо руками. Шеймас, человек импульсивный, вышел вперед и начал подавать дирижеру знаки, чтобы оркестр перестал играть. Поразительно, но дирижер его игнорировал. Он делал вид, что не замечает исступленных сигналов Шеймаса. Боже мой, насколько плохим должно было быть его зрение! Можно ли не заметить разноцветного крестоносца в плаще, размахивающего руками и гневно потрясающего чайником?
Дирижер был сосредоточен и отрешен так, как большинство из нас может только мечтать. У него впереди был долгий вечер, и он собирался пройти через конфуз как можно скорее. Останавливаться и играть с начала для каких-то психов не входило в его планы, даже если это был «добрый старина Шеймас», живущий дальше по улице. И поэтому с непреклонностью генерала времен Первой мировой войны он упрямо не поднимал головы, а оркестр продолжал играть.
Время замерло. Я даже не могу представить, сколько времени прошло до момента, когда Шеймас оставил яростную жестикуляцию, пнул Тима, и они оба начали петь. Вот честно, не могу вспомнить, насколько плохо они исполнили песню. Да и какая разница? Аудитория аплодировала, они выиграли приз за «Самое веселое выступление», и тогда меня впервые очаровала Ирландия.
Помимо катастрофы на музыкальном конкурсе, был еще один инцидент, который запечатлел эту первую поездку в Ирландию в моей памяти. Когда я прибыл в аэропорт Дублина, меня встретил старый друг Шеймаса Киеран. Он повез меня в Каван. Мы ехали на север и обсуждали перспективы шоу Бэтмэна и Робина (Киеран крайне сдержанно отзывался об этом, и позже я понял, почему, узнав, что он бывал на репетициях), когда я заметил на обочине человека, пытающегося поймать машину. Я присмотрелся, что естественно, когда видишь голосующих, чтобы за долю секунды оценить их внешность и решить, насколько подходящим попутчиком они могут оказаться. Это был странный тип. Очень странный. У него с собой было кое-что, на что он облокачивался. Холодильник. Этот парень голосовал с холодильником.
— Киеран, парень с холодильником хочет поймать машину?
— Да, видимо.
В тоне Киерана не было ничего, что хоть как-то походило бы на удивление. Я, очевидно, оказался в стране, где понятие «эксцентричный» включало в себя больше, чем я привык думать.
Прошли годы (всегда хотел написать эту фразу). Музыкальный конкурс стал анекдотом, который разряжал атмосферу на званых ужинах приблизительно раз в два года, и упоминание об автостопщике с холодильником всегда сопровождало его в качестве эпилога. Не знаю, почему, но образ этого человека с большим белым другом оставил неизгладимый след в моей памяти. Я все еще видел его у дороги, и на его лице было некое выражение предельной уверенности в том, что наличие холодильника ни в коем случае не умаляет его шансы поймать машину. Порой я начинал Думать, что это плод моего воображения, но нет, Киеран тоже был свидетелем чуда.
Если бы не Киеран, я бы позволил своему воображению развить образ Человека-с-Холодильником в некое подобие духовного откровения; в видение, в ангела, который мне явился как символ оптимизма в суровом циничном мире. Я мог бы быть апостолом, который разносил бы весть о том, что все мы можем транспортировать нашу ношу по жизни с легкостью «Человека-с-Холодильником», если только поверим в то, что наш ближний остановится и поможет на нашем пути. Я мог бы раздавать листовки у железнодорожных станций и организовывать собрания, постоянно набирая последователей и приверженцев утопии, в которой, открывая дверцу, ты видишь свет, озаривший твои продукты и весь чудный мир.
