Юнис, очевидно, полагала, что Джесс может помочь. Поэтому послала ее наверх – посидеть с Флорой.
Джесс села на стул у кровати Флоры, поставила ноги на перекладину и уставилась в окно, накручивая на палец прядь волос. Слишком многие ждали от нее завтра ответа… Может, она ничего и не выяснит. Может, ей не понравится то, что узнает.
Джесс со вздохом закрыла глаза.
– Ты сбежала от Лазаруса. Никто этого не делает. – Это были первые слова, которые произнесла Флора по собственному желанию.
Джесс пожала плечами.
– Все не так просто… – Она продолжала теребить пальцами волосы. Ей не очень-то хотелось говорить.
– Я слышала о тебе. Когда-то ты была Рука. Джесс Рука.
Джесс промолчала. Ребенок в люльке издавал звуки, похожие на писк котенка. Первые недели они все так пищат.
– С тех пор прошло много лет, – сказала она наконец.
– Ты однажды по подкопу влезла в банк, и все чуть не утонули, когда хлынул дождь. Они до сих пор смеются, когда вспоминают об этом.
– В этом городе вечно льют дожди. Сейчас я бы сделала все иначе.
Флора вдруг приподнялась и села на постели. Она была старше, чем Джесс сначала показалось. Лет двадцать шесть – двадцать восемь. Юнис нарядила ее в просторную ночную рубашку из белого хлопка, с застежкой впереди. С тщательно зачесанными назад волосами она выглядела истощенной. Но была довольно красивая. Лазарус всегда выбирал себе для забавы миленьких девушек.
– Он постоянно говорил Вертуну, что ты все делала лучше, – продолжала Флора. – Все у тебя проходило гладко, без неприятностей.
– Это он для красного словца. Мне же он всегда ставил в пример парня по имени Хокер. Который был до меня. Хо-кер, похоже, умел все, разве что по воде не ходил.
Флора едва заметно улыбнулась:
– Здесь все очень добрые. Но они не понимают… Я такое натворила… Ты же знаешь, что они заставляют делать.
– Никто не узнает, если ты не скажешь.
– Ах, я себя не узнаю. Я стала… не могу поверить, кем я стала.
– Думаю, что со временем ты с этим справишься. Не возвращайся в свое прошлое.
– Ты понимаешь, правда? Остальные просто говорят, что я могу делать все, что хочу. И чтобы ни о чем не беспокоилась. Но ты понимаешь. – Флора легла и снова уставилась в потолок. – Я не могу вернуться домой.
– Решай сама. Возможно, все у тебя наладится.
Слова Джесс заставили Флору задуматься. И Джесс пожалела, что сказала это. Правда, потом решила, что в конечном счете ее слова значения не имели. Флора сама найдет выход. Как все находят.
Она сидела рядом с Флорой, планируя дела на завтра. Если понадобится, она использует декларации судового груза. Все зависит от того, сколько информации раздобудет для нее Себастьян.
В комнату вошла горничная с подносом. Принесла рыбное рагу. Значит, пришло время обеда.
Младенец лежал в люльке и махал ручонками. Вид у него был несчастный.
– Лучше реши, Флора, как его устроить, если он тебе не нужен. Через несколько часов начнет темнеть, и ему станет страшно одному.
Больше ей нечего было добавить.
Но вероятно, и эти слова подействовали. Во всяком случае, Флора покормила ребенка, и в ту ночь женщина с младенцем уснули в одной постели.
Глава 27
Гарнетт-стрит
– Постарайся не нарушать порядка. Сейчас все рассортировано, и я знаю, где что находится. Надо, чтобы завтра было так же.
– Маклиш принес коробки. Они там.
Питни выглядел несчастным. Джесс видела, что он очень беспокоится за отца. Казалось, тревога добавила ему еще лет двадцать.
– Вроде бы все у меня на столе, – пробормотала Джесс. – Да, все бухгалтерские книги.
Завтра, к этому часу, она будет знать, как суда доставляли секретные сведения через пролив. А еще через день папа будет дома. Она очень на это надеялась.
– Сложи папки на повозку уже сегодня и приставь охрану. Завтра около трех они отправятся в Адмиралтейство. Им придется освободить для нас целую комнату.
В пакгаузе Уитби было пустынно. Все ушли, кроме нее и Питни. Да еще три охранника дежурили внизу. Пустота и тишина.
– Это чертовски опасно. Джесс, ты должна поговорить с Джосайей.
– Нет смысла. Я знаю, что он скажет. Не хочу идти против его воли. – Кеджера в клетке не было. Она проверила мисочки для еды и воды. Обе – полные. На клетке лежала оставленная ею стопка заметок. Джесс взяла их и аккуратно сложила. – Все в ящиках моего стола! Записки, которые могут мне понадобиться. Список выявленных судов. И судов, не оказавшихся там, где они должны были находиться. Всего одна строчка может решить все.
– Джесс, тебя могут повесить за любую страницу из этих книг. Напрасно ты им доверяешь.
– Возможно. Но уже поздно что-либо менять.
– Но не поздно уехать из Англии.
На Питни было жалко смотреть. Он был смелый, как тигр, когда встречался с таможенными судами. Арест папы ошеломил его. Но он придет в норму, когда папочку отпустят.
Джесс последний раз окинула взглядом свои карты и листки. Письма и отчеты. Свои схемы.
– Завтра я узнаю имя Синка. У меня получится. У меня действительно все получится. Ты не представляешь, сколько бумаг они собрали, чтобы я просмотрела.
– Подумай о том, что делаешь. – Питни тяжело вздохнул. – Может, есть другой способ?
В том-то и дело, что другого не было.
Глава 28
Около девяти утра Себастьян дернул звонок у двери дома на Микс-стрит. Ему открыл Дойл, который тут же провел его к отцу Джесс.
Уитби писал письма. На краю стола подсыхали исписанные листки. Спецслужба просмотрит их, прежде чем отправит адресатам. Почту вскрывали и перед тем, как передать Уитби. Рядом лежала свернутая «Таймс», придавленная сверху ярко-красным яблоком.
Сегодня на Джосайе был жилет из французской парчи с кремовыми и малиновыми полосками. Нелепая ткань для жилета. И слишком дорогая. Но он мог себе это позволить.
– А-а… – Уитби взглянул на гостя. – Новое лицо.
Себастьян не спеша пересек комнату. Упершись ладонями в столешницу, наклонился, чтобы посмотреть старику в глаза.
– Черт подери, что вы за отец такой?
– Не слишком хороший, наверное. – Уитби откинулся на спинку стула. – Значит, вы – друг моей Джесс?
Себастьян сжал кулаки. Слишком велико было желание ударить старика. По милости Уитби Джесс росла в ужасных трущобах лондонского Ист-Энда. По его милости стала жертвой Лазаруса. А когда с ним случилась беда, она штурмовала крыши и приставала на улицах к прохожим. Он же палец о палец не ударил, чтобы положить этому конец.
